Эпилог
Воин света – помимо своей воли – делает неверный шаг и погружается в бездну.
Одиночество терзает его, призраки пугают его. Когда он искал Праведный Бой, то не предполагал, что подобное случиться с ним. Однако же случилось.
Окутанный тьмой, взывает он к своему наставнику.
«Учитель, я погружаюсь в пучину, – говорит он. – Воды так темны, так глубоки».
«Помни одно – ответствует тот. – Захлебывается и тонет не тот, кто погрузился, а тот, кто остался под водой».
И воин напрягает все свои силы, чтобы выбраться из положения, в котором он оказался.
ПАУЛО КОЭЛЬО. КНИГА ВОИНА СВЕТА.
Больничная палата. Мария, отходя от наркоза, услышала слова весёлого доктора:
– Но сделайте же скорей что-нибудь! Я не могу долго на руках голую женщину держать!
Через пару минут она лежала на кровати и открыла глаза.
Весёлый доктор, невысокого роста коренастый мужчина с массой, излучающей энергию, весёлыми, добрыми глазами, но с налётом усталости после очередных операций, давал последние наставления молоденькой медсестре. Выходя из палаты, поднял руку и произнес демоническим голосом:
– Мавр сделал своё дело, Мавр может удалиться!
Медсестра выкатила каталку в коридор, вернулась, положила на тумбочку таблетку и обернулась к Марии поправить спадающее одеяло.
– Ну надо же какие у нас образованные врачи пошли, – отметила в слух Мария.
– Это ещё что! Вот помяните моё слово, он как узнал то, что вы в художественном институте работаете, так возрадовался, что теперь наверняка узнает от вас, в каком веке работал Боттичелли, – смеясь, поделилась девушка.
В это время зазвонил сотовый Марии, который лежал в кармане халата. Она протянула к халату руку, но не могла двинуться, мешала перевязка и тупая боль в области живота, тогда она взглядом попросила медсестру подать ей телефон. Та ей подала.
Она включила сотовый и услышала знакомый голос. Теплая улыбка скользнула по её бледному лицу.
– Hallo, Мария! Herzliche Grüße (сердечный привет) из Германии, что-то давненько ты нам, старикам, не звонила, мы уже стали переживать за тебя, решили сами позвонить.
– Hallo, тётя Элиночка! – как можно радостнее ответила Мария. Её умиляла и веселила речь русских немцев. Перемешивая русские и немецкие слова, они уже сами не замечали этого.
– Вы так удачно позвонили. Я как раз отхожу от наркоза после операции, но ничего страшного, не беспокойтесь за меня. Я прихожу в состояние «стояния» и вообще «всё хорошо, прекрасная маркиза, и хороши у вас дела…», – весело пропела Мария.
– Ох! Mein Gott! (Господи!). Что случилось? Почему ты в больнице?
– Сама не знаю, как всё получилось. Пришла в больницу просто провериться, а врачи меня сразу на каталку и в операционную, и вообще, как в том фильме – подскользнулся, упал, очнулся, гипс.
Стараясь говорить весело, чтобы не слишком расстраивать старушку, Мария попыталась повернуться на бок. В это время в палату на каталке ввезли ещё одну больную. Старая женщина была вся увешана проводами, закрытые глаза её проваливались на землистом лице. Весь её вид говорил, что она не жилец на этом свете. Кроме Марии и этой тяжело больной женщины, в палате из больных больше никого не было. У кровати старушки присела женщина средних лет с заплаканным лицом. По всей видимости, её дочь, и стала то поправлять одеяло, то протирать платком её лоб, всё время вглядываясь в такое родное лицо, как будто старалась запомнить её на всю жизнь.
Попрощавшись с тётей Элиной, Мария положила телефон на тумбочку. Свернулась калачиком и постаралась заснуть. Сон долго не шел. Гнетущую тишину прерывало тяжёлое дыхание умирающей. За окном была ночь….
– Мамочка! Мамочка!… Милая моя…
Сквозь дрёму прорвался леденящий душу голос. Мария открыла глаза и увидела, как дочь склонилась над умершей матерью и сквозь слёзы шептала нежные слова, которые та уже никогда не услышит.
Пришли медсёстры, тело увезли, кровати передвинули… Мария осталась в больничной палате одна. Она попросила не выключать свет. Кажется, на сегодня она была сыта всеми прелестями жизни и просто тупо смотрела на пятно на потолке. В голову лезли воспоминания последних лет. Особенно помнилось посещение ей немецкого консульства год назад:
– К сожалению, фрау Шульц, Вам виза отклонена, – сказала миловидная сотрудница немецкого консульства.
Резко побледнев, молодая женщина судорожно ухватилась за стойку у окошка и прошептала, задыхаясь:
– Нет! Этого не может быть! – слёзы градом полились по её щекам. От волнения лицо загорелось.
Впечатление от вида горем убитой женщины было удручающим и сотрудница, резко отвернувшись, опустила голову, уткнулась в документы. Она хорошо понимала состояние этой женщины, так как у той в анкете было указано, что она едет навестить в Германии двух своих несовершеннолетних детей.
Находясь в состоянии шока. Ещё несколько минут и нервно теребя носовой платок, женщина вдруг очнулась и твёрдым голосом заявила:
– Я требую консула, я не уйду, пока с ним не поговорю. Почему мне не разрешают моих детей навестить!? – взгляд выражал решительность, осанка приобрела уверенность, всё в ней говорило, что она не уступит своих позиций и не изменит принятого решения.
