Почему бы мертвому скорпиону не лежать на земле? Но ведь Элени только что подмела двор! И теперь она озадаченно смотрела на черное насекомое. По коже вдруг пополз озноб. Это предзнаменование – ни больше ни меньше! Причем дурное предзнаменование, случившееся за считаные минуты до того, как к отцу должен приехать какой-то загадочный гость. Элени сглотнула. Разве легенды пустыни не были полны подобных дурных знаков-предзнаменований?
– Элени!
Вопль отца раздался в неподвижном горячем воздухе, и девушка напряглась, пытаясь определить, какое у него настроение.
Так, голос не дрожит. Это значит, что он трезв. Но Элени услышала и нетерпеливые нотки, что означало, что ему хочется поскорее приступить к карточной игре. Как и его приятелям – шумным, гогочущим мужланам, у которых явно туго с мозгами, раз они были готовы проигрывать все, что зарабатывали.
– Элени! – Это уже был настоящий рев. – Во имя пустыни, где тебя носит?!
– Я здесь, папа! – откликнулась наконец Элени, пихнув мертвого скорпиона в песочную могилу за пределами конюшни, и поспешила к дому, на пороге которого уже стоял дожидающийся ее Гамал Лакис. Он оглядел дочь с ног до головы, и на его морщинистом, обветренном лице появилось кислое выражение.
– И чем ты занимаешься, раз не можешь находиться в доме и выполнять свои обязанности? – обвинил он ее.
Говорить отцу, что она, как всегда, занималась лошадьми, смысла не было. Хотя именно ее постоянной и неусыпной заботе Гамал Лакис был обязан той славой, что пошла об одной из его лошадей. Но Элени уже давно усвоила: ее отца, придирчивее которого не найдется никого в мире, никогда не устроит ни одно объяснение.
– Извини, папа, – машинально сказала она, глядя в землю, а затем снова подняла глаза и ободряюще улыбнулась: – Я сейчас же подам твоим гостям напитки.
– Нет. Мы пока не можем ни есть, ни пить, – неожиданно заявил отец. – Наш почетный гость еще не прибыл. – Его выцветшие глаза сверкнули, а лицо озарилось хитрой улыбкой. – А ты знаешь, кто он?
Элени отрицательно покачала головой. Этот визит держался в тайне вот уже несколько дней. Впрочем, мужчины в их королевстве сообщали новости женщинам только тогда, когда считали, что это стоит сделать. Так было принято и в их доме.
– Нет, папа, не знаю.
– Представь только! Один из самых важных людей во всей Калисте! – объявил отец. – Ну, может, хотя бы попробуешь догадаться, о ком я говорю?
Элени поняла намек, задав вопрос, который отец надеялся от нее услышать:
– Может, ты сам мне скажешь, кто это? И когда он прибудет, я бы могла встретить гостя с надлежащим уважением.
Тонкие губы Гамала изогнулись в торжествующей улыбке. Он помедлил, как человек, у которого на руках оказались козыри в игре с высокими ставками.
– Что ты ответишь, дочка, если бы я сказал, что в дом твоего отца должен прибыть принц?
Она бы ответила, что теперь не сомневается: отец уже пропустил пару стаканчиков.
Элени придала лицу непроницаемое выражение игрока в покер.
– Вот как? – ровно переспросила она. – Принц?
– Да, да! – Он подался к ней навстречу. – Принц Калик аль-Фариси, – восторженно продолжил он, – собирается приехать сюда, чтобы сыграть со мной партию в карты.
Ее отец сошел с ума! Другого объяснения у Элени не было. Интересно, он уже успел сообщить об этом своим дружкам, которые наверняка заждались начала игры? Если он продолжит бахвалиться перед ними, то быстро превратится в объект насмешки. А это, в свою очередь, уничтожит ту репутацию, что у него еще оставалась.
– Папа, – настойчиво сказала Элени, понизив голос, – пожалуйста, сам подумай. – Что принцу из королевской семьи делать в таком месте?
Но ответа она так и не узнала, так как до них донесся топот копыт. Уверенных, сильных ударов копыт о выжженную солнцем землю и пески. В неподвижном воздухе приглушенный сначала звук раздавался все громче.
Элени обернулась. К ним скакала группа из четырех лошадей, но вдруг одна из них черной молнией отделилась от группы, и у Элени перехватило дыхание. Расширившимися от восхищения глазами она смотрела на всадника, искусного управляющего лошадью, несущейся бешеным галопом.
На фоне садящегося за горизонт оранжево-красного солнца выделялся его черный силуэт. Он сливался с цветом черного, как эбеновое дерево, жеребца, понукаемого яростно-бесшабашными криками. Черные волосы мужчины были под стать масти его коня, а его кожа блестела, как отполированный металл на солнце. Шелковые одежды обрисовывали мускулистую фигуру, развеваясь позади него, точно крылья птицы. Когда всадник приблизился к ним на достаточное расстояние, чтобы Элени могла разглядеть черты его лица, ее обуял самый настоящий страх. У него было такое суровое лицо, что у нее мелькнула мысль: «Для этого мужчины не составит труда превратить всех в песок, если такое взбредет ему в голову». Но, несмотря на жесткое выражение, лицо его можно было назвать красивым.
И тут Элени осознала, что отец не бахвалился, так как всадник, который скакал к их дому, действительно был принц Калик аль-Фариси. Принц-сорвиголова, плейбой, игрок, безответственный сын из двух братьев-близнецов короля Ашрафа. Мужчина, о котором говорили, что от одного его взгляда женщины начинают стонать от удовольствия.
