Ваша память – это монстр. Вы забываете, она нет. Она все копит в себе. Она сохраняет все это для вас, она прячет это от вас, – она сама решает, когда излить на вас все, что накопила. Вы думаете, вы имеете память, – нет, это она имеет вас.
Джон Ирвинг
Память – природное устройство внутри нашей головы, позволяющее воспринимать действительность в настолько искаженном виде, на сколько обширна информация, содержащаяся внутри этого устройства. Мы можем помнить сколько атомов в углероде, но можем забыть, когда день рождения у собственной матери. Память имеет возможность контролирования, но иногда случаются моменты, что она сама берет тотальный контроль над всей человеческой сущностью. Без нее мы не живем, а с отлично развитой мы замыкаемся на себе.
Память окружает нас всю нашу жизнь, весь свой опыт, все свои способности мы имеем благодаря ей же. Попробуйте представить, что памятью можно делиться, как, например, конфеткой, и обучение в школах, институтах сразу же уменьшится до пары классов. Но порой память нам создает очень серьезные проблемы, которые целиком меняют наш мир. Дело в том, что мы видим мир на основе нашего опыта, а память – есть источник накопленного опыта.
Опыт, спроецированный на наши воспоминания помогает раскладывать моменты нашей жизни в различные закоулки нашей головы. Он своеобразно шлифует воспоминания. Он будто бы вода, омывающая наши камни воспоминаний на берегу озера жизни.
Кому не хотелось пройтись по этому берегу и не покидать камни в воду? Да вот только смысла в этом нет никакого, потому что со временем вода этого озера вынесет брошенные в него камни обратно на берег.
Это озеро опасно тем, что никогда не знаешь, чего от него ожидать, и поэтому всегда нужно быть начеку, ведь с памятью, как известно, шутки чреваты серьезными последствиями.
Свет фонаря, резко появившегося навстречу мне, ослепил меня на некоторое время, и в бликах солнечного зайчика я пытался разглядеть дорогу до дома. Я шел, ступая немного сильнее на правую ногу, казалось, что меня подстрелили, либо я просто зомби, которого покусала жизнь. Я продолжал идти, вокруг меня были голые деревья, но закрытые белыми хлопьями снега, выпавшего сегодня утром, когда я подобным шагом ковылял на работу. Под ногами метался мелкий снег от каждого моего шага будто загнанный зверь, одной рукой я закрывал пальто, которое по неизвестной мне причине не было застегнуто.
Дорога, ограненная по бокам тротуарами, небольшими заборами и домами, уходила в даль, в пустоту, да так, что в конце можно было разглядеть только свет фар едущей навстречу мне машины. Я двигался почему-то по дороге, но отчетливо знал, что иду домой, туда, где тепло, по-своему уютно и, где, конечно же, меня никто не ждал. Почему никто? Да потому что с некоторых пор я жил в доме абсолютно один. Один, чувствуете, как много горечи и жалости в этом слове… Один – для кого-то это точка отсчета, точка, с которой начинается все в этой проклятой жизни, точка, где берет свое начало ход чисел, хотя нет… это же ноль. Вот, видимо уже и я считаю, что один – это хорошо, а все из-за того, что есть какой-то пустой, совершенно ничем не заполненный, ноль. Дырка от бублика.
В голове моей метались мысли, те самые, что заставляют нас вспоминать, грустить или радоваться. Эти поганые, хотя не всегда, мысли постоянно заставляют нас что-либо делать, невозможно представить человека, который не мыслит. Это овощ.
Так вот, ковылял я домой, мимо меня проходили редкие люди, оборачивающиеся и взглядом пытающиеся меня осудить, что я вот так ковыляю. Думали, что я какой-то бездомный, да не тут-то было, я вполне себе адекватный человек, только… немного пьян и пытающийся дойти до дома, так зачем же меня осуждать? Будто сами вы порой не такие. Зачастую приходится видеть или слышать осуждения тех людей, которые за своими плечами далеко не ангелы, хотя всем видом старающиеся показывать себя с той наибелейшей стороны, которая была ими придумана на основе сбора всех ангельских стереотипов с нашей планеты. Искренность, все давно уже забыли, что это такое, каждый норовит надеть маску доброты и радушия, каждый пытается вытворять неизвестно что для того, чтобы все вокруг думали до чего же прекрасен этот человек. А ради чего? Ради заметки в журнале добродетелей, который хранится на входе у апостола Петра? Нет, я думаю, что там наверху все-равно какую ты маску надеваешь здесь внизу. Для них ценны твои мысли, твое внутреннее состояние и твои деяния, да и то только те, которые были совершены с абсолютной искренностью.
Я открыл калитку двора своего дома. Мой дом… Этот дом стал моим относительно недавно, собственно с того момента, как я стал существовать на этом свете один. Он не то, чтобы большой… хотя, чего я скромничаю! Он громаден, возможно самый большой дом в этом чертовом квартале, где мне не нравится совершенно никто. Спросите зачем я тогда купил дом в этом квартале? Да бог его знает, я не знаю, чем я тогда руководствовался. После калитки шла небольшая тропинка к крыльцу моего дома, в конце тропинки возле крыльца стоял горшок с каким-то давно высохшим фикусом, который мне вроде бы на новоселье подарила миссис Хэдж – старушка, которая жила в доме напротив, вечно выглядывающая из окна в надежде застать какое-либо преступление, чтобы сообщить в полицию, как сознательный гражданин. Этот фикус уже давно покрылся сугробом и напоминал снежную елку в горшке.
