ЛЕВЫЙ НАПАДАЮЩИЙ приближается к воротам и целится в меня шайбой. Она с глухим стуком ложится в перчатку, и кровь закипает от азарта и восторга.
– Непробиваемый Штрайхер! – выкрикивает пролетающий мимо запыхавшийся новичок. Я киваю и швыряю шайбу на лед. В Нью-Йорке фанаты приветствовали меня так во время матчей. Когда в прошлом году я получил «Везину»[1] как лучший вратарь НХЛ[2], в поздравительной речи тоже вспомнили эту фразу.
Рядом со скамейкой толпятся тренеры – наблюдают, делают заметки, обсуждают нашу игру. Мимо пролетает шайба, и внутри все напрягается. Главный тренер на секунду останавливает на мне взгляд, но его лицо мало что выражает.
Две недели назад я в качестве свободного агента подписал контракт с «Vancouver Storm», сознательно занизив свою стоимость. После панической атаки из-за аварии мама продолжает уверять, что все нормально, но я знаю: если она что-то от меня скрывает, дела плохи. Теперь, когда команда купила меня по выгодной цене, я превратился в инвестицию. Они могут продать меня подороже, и у меня даже не будет права голоса. Я как дом, на который только что заключили сделку, и, если руководство решит подыскать что-то получше, со мной легко расстанутся.
На меня накатывает тревога. Моя мать боролась с депрессией и страхом много лет – с тех пор как отец погиб в аварии, сев пьяным за руль. Тогда я был еще ребенком и довольно долго ничего не замечал, но за это время ситуация сильно ухудшилась.
Уезжать из Ванкувера не вариант, и я не собираюсь бросать любимый спорт, так что этот сезон нужно провести достойно. Я должен играть на пределе возможностей и сохранить свой топовый статус, чтобы меня не продали. В этом году мне нужно собраться.
Игроки нарезают круги, продолжая тренировку, и я припоминаю все, что знаю о них по предыдущим играм. В прошлом я играл против «Vancouver Storm», и я узнаю их лица, но не знаю этих ребят так, как свою старую команду. Я играл за Нью-Йорк семь лет, с тех пор как мне исполнилось девятнадцать. Мне незнаком этот тренерский состав, и со времен юношеской сборной я не чувствую себя в Ванкувере как дома. Но именно в этом городе я должен находиться.
Сердце быстро стучит. Сегодня первый день тренировок, но я еще никогда не испытывал такого давления. Я обязан выложиться на полную.
Звучит свисток, и я подъезжаю к скамейке вместе с остальными игроками.
– Отлично выглядите, парни, – говорит тренер, когда мы собираемся вокруг него.
В конце прошлого сезона, одного из худших в истории «Vancouver Storm», все заголовки запестрели именем Тейта Уорда, который объявил о вступлении в должность главного тренера. Ему нет еще и сорока, и он ненамного старше некоторых игроков Ванкувера. В лиге у него начиналась многообещающая карьера нападающего, но ее перечеркнула травма колена. До прошлого года он работал тренером в студенческих командах, и, насколько я понял из хоккейных новостей, сейчас фанаты настроены скептически. Обычно главные тренеры старше и имеют больше опыта на профессиональном уровне.
Уорд смотрит на меня, и у меня под маской сжимается целюсть.
– Нам придется много работать следующие несколько сезонов, – говорит он, окидывая взглядом группу игроков. – В прошлом году мы закончили практически в хвосте.
В воздухе повисает напряжение, все переминаются на коньках и готовятся к разносу. В этот момент тренер обычно перечисляет недостатки и слабости игроков. Указывает, где именно команда облажалась в прошлом году. Сейчас он скажет нам, что поражение не вариант.
Как будто я не в курсе.
– Так что теперь – только вперед, – говорит вместо этого Уорд, криво улыбаясь. – Теперь под душ и отдыхайте. Увидимся завтра.
Игроки покидают лед, и я, нахмурившись, стягиваю маску. Уверен, что эта располагающая, душевная манера Уорда испарится сразу с началом сезона через несколько недель, когда давление станет реальным.
– Штрайхер, – окрикивает меня Уорд по пути в раздевалку. Он подходит ко мне, с одобрением глядя на игроков, исчезающих в коридоре. – Как ты устроился?
Я киваю.
– Нормально. – Моя квартира забита коробками, которые у меня нет времени разобрать. – Спасибо, сэр, что договорились по поводу квартиры. И грузчиков.
У меня сводит плечи от напряжения, я приглаживаю волосы. Ненавижу принимать чью-то помощь.
Уорд только отмахивается.
– Это наша работа – помогать игрокам обустроиться. На самом деле довольно многие игроки просят ассистентов. Они могут и вещи разобрать, и за покупками сходить, и машину в сервис отвезти, и собаку выгулять, если надо.
– У меня нет собаки.
Он улыбается.
– Ну ты понял, о чем я. Мы обязаны обеспечивать тебя всем необходимым, чтобы на льду ты мог сосредоточиться. Все что угодно, просто дай знать.
Мне не нужна помощь, чтобы сосредоточиться на льду. Моя жизнь сейчас ограничена ровно двумя интересами – хоккеем и мамой.
