Вместе с однообразными картинами придорожной растительности, которые плавно сползали с окошка-экрана вагонного купе, позади оставались бесконечные заботы и хлопоты повседневной жизни. Полученная в профкоме фабрики путевка и санаторно-курортная карта окончательно развеяли сомнения и нерешительность Леры, и ей ничего не оставалось, как собираться в дорогу и всерьез подумать о своем здоровье. Нервозность, пронизывающая насквозь все стороны современной жизни, казалось, стала неотъемлемой чертой и даже необходимостью нынешнего времени. Финансовые трудности, неурядицы на работе, да и множество других неприятных мелочей, прочно врастали своими стрессовыми корнями в хрупкое и беззащитное человеческое естество. Как в трясине, Лера постепенно увязала в этой черно-белой действительности, не замечая, что становится пленницей собственных страхов и комплексов. Только благодаря настойчивости мужа, который искренне беспокоился о ней, она находилась сейчас в плавно покачивающемся поезде, послушно следующем своим курсом в Украину.
Соседкой по купе была пожилая украинка, которая гостила у дочери и теперь возвращалась домой. Разговорившись, Лера поняла, что живется сейчас всем непросто: невозможность получить заработанные деньги доводит людей до крайности.
– Не могу вообразить, как бы мы жили, если бы не получили зарплату даже за один месяц, – попыталась представить Лера.
– А куда б вы делись. Я уже шесть месяцев не вижу своей пенсии – и жива пока. Вот продам квартиру, дом, и переедем с младшей дочкой к старшей в Минск. Сейчас лучше жить всем вместе.
– Как ваша дочь оказалась в Минске? – полюбопытствовала Лера.
– Училась здесь с подругой в мединституте и вышла замуж за белоруса, – охотно продолжала разговор женщина. – И младшая моя тоже медик, на скорой работает, пока не замужем.
– Так у вас две дочки. У меня тоже есть сестра, младшая, и обе мы замужем.
Лера была довольна тем, что у нее в дороге была собеседница, не позволявшая ей замыкаться в себе.
– И как мама? Довольна зятьями? – пожилая женщина внимательно вглядывалась в лицо молодой попутчицы.
– Вы ведь сама теща – можете представить, – улыбнулась Лера. – По-моему, тещи менее требовательны к зятьям, чем свекрови к невесткам.
– Совершенно с вами согласна. Да больше половины свекровей просто двинуты на своих сыновьях. Я сужу по своей свахе, она до сих пор верховодит своим сыном. Он сначала с ней посоветуется, а потом доводит до сведения моей дочки как уже решенное.
Каждая морщинка на лице женщины, казалось, участвовала в данном разговоре: то изгибалась, поднимаясь вверх, то разглаживалась. Слушая соседку, Лера мыслями вернулась к своей свекрови.
Вера Михайловна не была фурией и с первого взгляда казалась вполне соответствующей образу идеальной женщины, созданному ее сыном. Она не противилась тому, что Игорь решил рано жениться, справила неплохую свадьбу и приглашала молодую семью жить к себе после учебы.
Лера вышла замуж, будучи студенткой второго курса технологического института, а на четвертом у нее родилась дочь Дашутка. Блестящие знания молодых специалистов оказались не востребованными наукой в связи с недоступностью столичной прописки, поэтому, получив образование, они приехали в родной город Игоря – Бериславль, где устроились инженерами на мебельную фабрику.
Лера была уверена, что у нее будут прекрасные отношения со свекровью: делить им, казалось, нечего, домашней работы она не боялась и стремилась все сделать сама. Поначалу все было хорошо, супруги со всем справлялись и старались как можно меньше забот перекладывать на плечи матери. Однако постепенно Лера стала замечать и чувствовать в квартире какое-то невысказанное недовольство, исходившее от улыбающейся и внешне спокойной Веры Михайловны.
Бабушка практически не обращала внимания на трехлетнюю Дашу, стремившуюся залезть к ней на колени, стала менее разговорчива и все чаще надолго уходила из дому, а однажды просто не явилась на ночь, оставшись у подруги. Лера терзалась и не находила никакого объяснения такому поведению. Игорь тоже терялся в догадках, но не имел претензий к своей жене.
Такая нервозность, царившая в доме почти год, скоро сказалась на самочувствии Леры. В начале осени она почувствовала резкое обострение гастрита и месяц пролежала в больнице. Свекровь в это время снова стала образцом доброты и внимательности, поскольку безраздельно владела обществом сына.
После выписки все снова стало на свои места: настойка валерианы и корвалол опять появились у Леры на тумбочке. И хотя криков и ругательств в доме не было, и женщины не произносили ни одного неприятного слова в адрес друг друга, Игорь находился между двумя огнями. Вскоре неожиданно все прояснилось.
