ГЛАВА 1.
[Алекс.]
Когда тебе двадцать, ты красива, богата и желанна, жизнь кажется коробкой шоколадных конфет: каждая таит в себе новую начинку, не все тебе нравятся, но все одинаково сладкие на вкус.
Эта многогранность сладости и есть беззаботное счастье, пир жизни. Если же коробкой шоколада описывать мое существование, то сладкую начинку необходимо заменить болью, ненавистью и разочарованием.
-Вы забыли застегнуть молнию, - отгоняя псевдо-философские мысли, начинаю я разговор.
Высокая блондинка, волосы которой казались неестественно белыми обернулась с выражением легкого недоумения на лице.
-Молния, - выразительно кивнула я, указывая подбородком, на бедро блондинки.
Молния была беспардонно расстёгнута и любой желающий имел возможность разглядеть полоску черных кружев на бедре моей соседки по барной стойке.
-Спасибо, - рассеянно пробормотала блондинка, внешностью больше похожей на неестественный идеал куклы барби, чем на женщину.
Быстрым движением девушка застегнула молнию и повернулась к своему спутнику.
Я знала кто она такая - Олеся Рысак. Единственная дочь негласного хозяина нашего небольшого города. Негласного не потому, что родитель этой девушки был скромен понатуре, а из-за того, что ее отец владел в основном незаконными отраслями теневого бизнеса. Оставаться в тени –его профессия. Его дочь, такая красивая, одетая в шмотки от ведущих дизайнеров, сидит в элитном ресторане и ее единственная печаль состоит в том, что папочка против ее брака с нищим барменом из этого же заведения. Девочка, которую отец с самого рождения обожал, баловал и любил. Наверное поэтому, ее взгляд был чистым, не оскверненным болью. В этом же чистом взгляде была и причина моего к ней повышенного интереса.
Какого это быть настолько любимой? Отцом? Без сомнений или страха? Я не знаю, ведь мой отец, точнее отчим предпочитал видеть меня либо с деньгами на бутылку, либо с перебитым лицом или ребрами. Говорят, что любовь отца к дочери – это и есть самая чистая любовь. Все верно, ведь в нормальном мире она не осквернена ничем грязным или мерзким. Любовь отца к дочери – это есть физическое доказательство существования абсолютной и чистой любви. Ее отец может быть последней ступенью в ад для таких, как я, но чувство Валерия Рысака к своей дочери – есть доказательство того, что не бывает абсолютного зла. И в самом мерзком чудовище ада может поместиться нечто светлое и доброе. Правда крупица этого света слишком мала, чтобы рассеять тьму.
-Еще налей, - довольно грубо приказала я бармену, не обращая внимания, что девушка схватила того за руку и начала что-то страстно нашептывать.
Олеся недовольно скривила губы, но руку парня отпустила. Он повернулся к шкафу с бутылками. Девчушку можно понять, парень что надо. Высокий, стройный, но не перекаченный. Наверняка, выносливый в делах постельных, - хмыкнула я про себя.
Черные волосы были аккуратно уложены, пухлые губы и ярко синие глаза, в обрамлении пушистых ресниц. Парень будто только что сошел с обложки модного журнала.
-Тебе может уже хватит? - он выразительно повертел полупустую бутылку в руках.
-Еще чего, буду пить, пока не увижу смысла в своей гребанной жизни, - не согласилась я.
-У нас водки не хватит.
-Завязывай, - недовольно буркнула я.
Он послушно заткнулся.
А вот Олеся видимо мозгами не блистала, потому что повернулась ко мне и разъярённо выдала:
— Это приличное место, вы могли бы быть и повежливее.
-Я не грубила, - искренне удивилась я.
-А мне так не показалось.
К тому моменту, мне уже поднадоело разглядывать эту куклу и философствовать, но я послушно выслушивала ее нудную нотацию о вежливости.
-Если я извинюсь перед твоим водко-подавальщиком, ты от меня отстанешь?
Олеся сначала в гневе на меня уставилась, но затем лишь фыркнула и отвернулась, предпочитая видимо игнорировать хамскую девицу, на которую то и дело натыкалась. Такая уж у меня работа, куколка.
Прядь ее волос выбилась из сложной укладки, а я с удовлетворением убедилась, что блондинка она не натуральная.
Хоть что-то меня сегодня порадовало.
Я забрала бутылку и с трудом сползла с высокого барного стула.
Домой, напиться и забыть.
Но моим планам было не суждено сбыться. Дорогу мне перегородил Кит.
-Сколько раз я просил не приходить в ресторан в подобном виде, - зашипел он мне в лицо, больно схватив за руку. Да уж, являться в самый дорогой ресторан в городе в грязных джинсах не стоило.
-Эй, потише, - начала я, -синяки останутся. Не порти товар.
Он с неудовольствием на меня посмотрел. Затем потащил в сторону подсобных помещений. Охрана отводила взгляд, когда он грубо тянул меня в свой кабинет. «Сейчас начнет бить», - равнодушно подумала я, когда он кинул меня на диван.
Кит был моим так сказать начальником, а по совместительству любовником. Трахаться с ним то еще удовольствие, но моего согласия не спрашивали.
Он уставился на меня сверху вниз. Выражение лица было непроницаемым. Я делала вид, что не замечаю его взгляда. Мне показалось или в его глазах промелькнуло сочувствие? Вряд ли, Кит был самым верным чертом, правой рукой дьявола, слуга Сатаны. Надо бы его так переименовать в телефоне. Он, конечно, взбесится, когда увидит и наверняка сломает мне ребро, но побесить Кита – занятное дело.
