Как же несправедлива бывает судьба! У одной сестры и образование, и квартира в далеком столичном городе, и муж – мастеровой и непьющий, и достаток в доме, а детей нет и уже никогда не будет. А у другой – всего богатства: бревенчатая изба в глухой сибирской деревеньке, наработанные в колхозе трудодни да муж, что по-некрасовски «до смерти работает, до полусмерти пьет». А детей пятеро – четыре дочки и сын.
Елена, она же Евлампия (так назвали родители-старообрядцы), приехала в гости к матери и сестре Марии после долгой разлуки и с тайной завистью посматривала на своих племянниц с мыслью: «Ну почему? За что?». Четверо пошли в отцовскую породу: долговязые, темноволосые, темноглазые. А последыш – тезка – была похожа на одуванчик в белом облаке кудряшек, с голубыми глазенками и щедрой россыпью веснушек на вздернутом носу. В семье ее называли Лялькой.
Лялька ни на шаг не отходила от приезжей тетки. Ее бесхитростное детское воображение было поражено невиданной шляпкой, дивными подарками, полным чемоданом краснобоких яблок и рассказами о далекой чудесной стране Грузии, где живет эта волшебная тетка со своим мужем.
– Отдайте! И вам легче будет и ей у меня хорошо будет! Я и воспитаю, и образование дам. Она вон какая смышленая. Уже столько стихов со мной выучила. Ну что ей здесь, в деревне, делать? Богом прошу – отдайте…
Она вся в слезах стояла на коленях перед сестрой и матерью, умоляя отдать ей на воспитание прикипевшую к сердцу Ляльку. Старая бабка Татьяна – суровая старообрядка – строго сдвинула брови.
– Грех это! Нет моего на то благословения. Что удумали! Дитя родное отдать! Не позволю. И Бог нас за это накажет…
Мария решила схитрить.
– А давай Ляльку и спросим.
В душе она надеялась, что та побоится расстаться с мамкой-папкой, сестрами-братом… Но Лялька, уже прирученная и обласканная теткой, оказалась отчаюгой.
– Хочу в Грузию, хочу. Яблок хочу много-много, – заявила она.
Заплакал недавно протрезвившийся после пьянки отец, светлым горохом покатились слезы по морщинистым щекам бабки Татьяны. Дружно, в один голос заревели средние девчонки – Соня и Любочка, больная церебральным параличом и оттого умевшая лишь ползать. А Мария обиженно поджала губы.
– Ну и забирай ее, раз за яблоки купила! – с непонятной решимостью сказала, как отрезала. Ни вой старухи-матери, ни окрик мужа (пьяного она боялась, а трезвым помыкала) больше уже не действовали.
– Забирай!
В опустевший чемодан вместо яблок положили крохотные черные пимы (валенки), что отец скатал, маленькую рыже-серую беличью шубенку, что сшила бабка из настрелянных отцом белок и такую же ушанку. К покорению Грузии Лялька была готова. Уговорились, что будет называть тетку «мама Лена». Дорога была дальняя, через всю страну, и раз открывшийся от удивления Лялькин рот уже не закрывался до конца пути. «Почему», «зачем», «а что это», «куда» и снова «почему» сыпались из нее, как из дырявого мешка. Отвечая на них, мама Лена не переставала думать о том, что же она натворила.
Когда выходила замуж за пожилого бездетного Петровича, сказала, что детей нет и не будет. А он ответил, что у него из родни осталась только племянница, которую в голодные годы вывез с Украины. Здесь же, в Тбилиси, сытом и благополучном, выдал ее замуж за хорошего человека. Деток ее любит и холит, а своих вот – нету. Значит, так тому и быть. И вот появляется она на пороге с чужим выпрошенным дитятей… Но отступать было поздно.
На шумной и многолюдной коммунальной кухне наступила непривычная тишина, когда появилась новоявленная мать, держа за руку новоявленную же дочь. Лялька обвела присутствующих любопытным взглядом и сразу взяла быка за рога, плохо выговаривая пока букву «р».
– Я сибирячка, я приехала в Грузию грузинов бить!
Тишина стала еще тише. Скажем слово в защиту нашей маленькой героини: не сама она дошла до мысли такой. Ею с ней поделился бородатый проспиртованный геолог, что веселил Ляльку во время полета в стареньком самолетике местной линии, пока зеленая от воздушных ям мама Лена плотно общалась со спецпакетом. Грузины – народ с изумительным чувством юмора, поэтому отмерев от первого шока, по достоинству оценили Лялькин бенефис. Кухня захохотала. И сразу все задвигалось-зашумело-заговорило.
– Вай, ра ламази гогоа!
– Ра симпатиуриа да ра патараа!
– Таки чудный младенец! – подвела итог дискуссии старая еврейка баба Фаня.
В те годы на заводах в 5 часов вечера еще звучали гудки, возвещая конец рабочей смены. Через полчаса… Через пятнадцать минут.. Вот сейчас… Лялька беспечно ковырялась в тарелке с манной кашей и не догадывалась, как бешено стучит сердце у мамы Лены. Петрович вошел и остановился на пороге, как вкопанный. Лялька приветственно замахала ложкой и радостно затараторила.
– Это кто? Это папа Витя пришел? Папа Витя, а ты кашу будешь? А то я уже не могу, я объелась. А мама Лена сказала, что ты мне игрушку сделаешь, потому что у тебя руки золотые. А покажи руки! Они у тебя, правда, золотые?
Тем же вечером папа Витя изображал неутомимую лошадку, катая на себе хохочущую Ляльку и хохоча громче нее. Потом усталая Лялька уснула и счастливо улыбалась во сне. Ей снилось много-много игрушек, которые папа Витя обещал ей сделать: медведь и мужик будут тянуть к себе репу, по железной дороге будут кататься маленькие вагончики и деревянные кубики с буковками научат ее читать…
