Мужчина с явно военной выправкой стоял у окна не очень богато обставленной комнаты и нетерпеливо постукивал пальцами по подоконнику. Внезапно он резко развернулся к сидящему за столом собеседнику, который что-то записывал в блокнот.
– Сашка, ты уверен?! Ты действительно все обдумал?!
– Ты же знаешь, что я всегда все обдумываю. Тем более в таком важном вопросе.
Мужчина у окна вновь стукнул по подоконнику.
– Но усыновление!!! С твоей-то работой!
– Я уже подал все документы, а до этого получил разрешение у начальства.
– Да ты посмотри на свою конуру!
– Раньше мне ни к чему было заниматься обстановкой.
– Не понимаю я тебя. – Чувствовалось, что мужчина сдался и теперь просто пытается разобраться.
– Я сам не понимаю, – признался Александр. – Но я никак не могу забыть глаза того мальчишки… Скажи, сколько людей из благополучных семей, не говоря уже о людях с улицы, способны забыть о себе и защищать друзей даже при угрозе собственной жизни?
– Ну…
– Вот то-то. Он заслуживает лучшего, и я сделаю все возможное, чтобы этот мальчик стал счастлив.
– Ну смотри, тебе с ним возиться. А то давай подыщем ему подходящую семью…
– Я сказал: нет.
В дверь позвонили. Александр Петрович вскинулся… Кого это несет? Никто вроде бы не должен прийти…
Он открыл дверь. В квартиру вошел человек с небольшим портфелем.
– Юрка, ты как тут? – Мужчина отошел от окна.
– Привет, Виктор, – протянул вошедший руку. – А тебя каким ветром сюда занесло?
– Да вот, пытаюсь отговорить это чудо… Но похоже, уже поздно. Ты же знаешь Александра – упертый, как баран.
Юрий сел за стол, достал из портфеля бумаги и вручил их Александру Петровичу.
– Это передали из больницы, – сказал он со вздохом. – Извини…
Александр Петрович быстро пробежал взглядом бумаги… Выронил листы…
– Господи… это точно?
– В таких случаях положено делать повторное обследование, но… Извини, Саш, но не думаю, что это ошибка.
Виктор поднял выпавшие листы и тоже просмотрел. Выругался.
– Рак?
– Костного мозга.
– Шансы?
Юрий покачал головой:
– Слишком поздно. Болезнь, похоже, развивалась уже давно, и сейчас… – Он махнул рукой.
– И сколько ему осталось? – хрипло поинтересовался Александр Петрович.
– Полгода максимум.
Александр Петрович схватился за голову и опустился на диван.
– Скажи, за что ему все это? Столько пережил и… Неужели ничего нельзя сделать? Ты же врач!
– Но не господь бог! Есть методики лечения, но… они не излечат – продлят агонию, не больше.
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько эти методики дадут времени?
– Гм… Если бы Володя не жил на улице, я бы сказал о пяти годах, но так… три, три с половиной.
– Три года… Но это все равно лучше, чем ничего. Я… я не отступлюсь. Пусть три года, но я, черт возьми, сделаю эти три года самыми счастливыми для него!!!
Врач вздохнул.
– Ты знаешь, сколько стоит месячный курс по этим методикам? Как раз наши с тобой зарплаты.
– Но ведь есть какие-то фонды…
– Сашка, очнись!!! Фонды если и дадут, то тем детям, у кого есть шанс выздороветь! Никто не позволит тратить их на заведомого покойника. Или ты хочешь воспользоваться своим положением? И кого решишь лишить жизни ради того, чтобы на три года продлить жизнь этому мальчишке?
– Но… – Александр Петрович запнулся. – Он не заслуживает такого…
