Утро окрасило жемчужным светом горные вершины. В чуть приоткрытое окно доносились приглушенные диалоги немногочисленной прислуги, перекрываемые резким криком старого осла Чеда.
Тара сладко потянулась на кровати и ,перевернувшись на живот, уткнулась носом в комковатую подушку.
– Еще полчасика,– тихо забормотала она под нос. – Всего полчасика, и я встану. Сегодня безумный день. Сегодня приезжает этот несносный Себастьян, с его липким взглядом, влажными руками, и слюнявым ртом. Брррр…
Поморщившись, Тара натянула одеяно и тихо хихикнула, представив себе одутловатое, от постоянного пьянства, лицо кузена.
– И какого черта его принесло в наше старое поместье? Неужели опять в пух и прах проигрался в карты? Ну он же прекрасно знает, что кроме поместья у меня нет ничего. Свободных денег – пенни, на цепочке, да соверен. Тогда какого рожна он суда прется? Неужели ему хватило наглости…?
От мысли, пришедшей ей в голову, желудок завязало узлом. Поместье! Вот оно что! Девушка мгновенно подскочила с кровати, сон как рукой сняло. Нет, этого не может быть! Мать четко написала в завещании, что Стетхолл всецело переходит по наследству ей – Таре Шарлотте Стетхолл-Брайт. И только она им может расспоряжаться, как единственная хозяйка. Тогда зачем, скажите на милость, этот овечий курдюк сюда тащится?
Тара глянула на часы. Почти девять утра.Через пару часов Баси нарисутся на пороге именья.
Метнувшись к клозету, девуша ополоснула лицо, пару раз провела щёткой по волосам и быстро скрутила волосы цвета темного эля в тугой пучок,заколов двумя черепашьими гребнями. Белую рубашку, которая принадлежала ещё её отцу, она ловко заправила в бриджи и, натянув длинные ридинги, пулей вылетела из комнаты.
Как обычно, перепрыгивая через ступени, Тара спустилась в гостинную,прошла мимо длинного стола и очутилась на кухне.Около старой плиты суетилась пожилая кухарка Нэнни.Девушка втянула приятный запах свежеиспеченного хлеба, апельсинового мармелада и свежесваренного кофе.
– Нэнни, доброе утро,– мягко улыбнулась она и чмокнула женщину в пухлую щеку. – А бекона не осталось со вчерашнего дня?
Широким ножом намазывая мармелад на кусок хлеба и прихлебывая кофе,Тара, невинно захлопав ресницами, уставилась на кухарку.
– Бекон?– Ненни хлопнула себя по бедрам и грубовато хохотнула,– маленькая леди говорит о беконе? А кто, позвольте спросить, вчера скормил почти фунт бекона шелудивому соседскому псу?
– О, Нэнни, ну он же такой милый! – Тара картинно закатила глаза и прижала руки к груди.– А ты же такая добрая и запасливая. Вот ну ни на секундочку не поверю, что ты не припрятала немного бекона. Ну ведь правда же?
Обхватив Нэнни за талию, девуша положила подбородок ей на плечо и тихо замурлыкала:
– Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, все, что было, все пройдет.
– Весь оставшийся бекон пойдет на приготовление обеда, так что, маленькая леди, наслаждайтесь мармеладом.– Нэнни нежно похлопала ее по руке и вернулась к своим обязанностям.
Быстро допив кофе, Тара вышла во двор и, подставив лицо лучам солнца, сладко улыбнулась. В этот самый миг, ее слух уловил звук скрипящих каретных рессор, вслед за которым в ворота вкатилась карета, запреженная парой гнедых. Не доезжая до парадного крыльца, лошади остановились, и из экипажа вышел Баси, устало похрюкивая под нос.
– Оу! Моя маленькая кузина Шарлотта! Лотти, голубушка, как я соскучился!– он стал надвигаться на девушку, раскинув руки с растопыренными сосисочными пальцами, мерзко причмокивая губами, посылая воздушные поцелуи.– Ну иди же, иди же ко мне, я тебя обниму!
– Вот уж увольте, милый кузен!– сухо ответила, она, занырнув под его протянутую руку.– Каким ветром вас сюда приволокло, Басти?
– Вот тебе раз! Ты даже меня в дом не пригласишь, вредная колючка? Тем более, что я к тебе с приятными новостями.
– И с чего бы это ты так обо мне печешься? Сам лично, да еще с приятными новостями? У меня только одна мысль в голове крутиться: тебе нужны деньги, в долг уже никто не дает, даже под векселя, и тут ты и вспомнил про свою кузину Лотту?
– Фу, Лотти, как грубо и совсем далеко от истины.– Себастьян поправил свой видавший виды сюртук и, хитро прищурившись, тихим голосом произнес.– А не кажется ли тебе малышка, что скоро колокола на Тсеменском соборе запоют в полдень в твою честь?
Тара встала, как вкопанная, даже сердце, казалось, пропустило пару ударов. Сжав губы в узкую ниточку и прижав подбородок к груди, она почти прошипела:
– Что? Я не ослышалась? Что за ересь ты несешь? С какой это кстати? Что ты натворил на этот раз, вечно пьяный болван?
Басти стал красным, как вареный рак. Его ладони сжались в кулаки , брови насупились .Слегка приподнявшись на носочки, для пущей важности и значимости, он почти фальцетом нервно крикнул:
– Ты выходишь замуж! По праву старшего мужчины в семье, я отдал твою руку Теренсу Ольденбургскому кронпринцу Эллирии.
Все вокруг затихло, как перед грозой. Казалось, что можно услышать писк комара с дальних лугов.
Тара со свистом выдохнула и набрав полную грудь воздуха приготовилась к гневной тираде.
Но тут тишину прорезал звук медных фанфар, и во двор вьехала кавалькада, над которой развивались флаги князей Ольденбургских.
