Бондарь поднял воротник куртки. Утром, когда он покидал санаторий «Дубрава», солнце припекало чуть ли не по-летнему, но погода резко испортилась, как только на горизонте замаячила Москва. Теперь же, когда Бондарь был на подходе к самому знаменитому зданию на Лубянке, и вовсе хлынул проливной дождь.
Март вечно преподносит сюрпризы, и приятных среди них мало. То же самое можно сказать о начальстве. Сначала тебя силком выпихивают в отпуск, а потом так же бесцеремонно выдергивают обратно. Кому такое может понравиться?
Ругаясь про себя, Бондарь ускорил шаг. Несмотря на то, что его ботинки были куплены совсем недавно, ему казалось, что он шлепает по лужам босиком. Вот тебе и первый день весны!
У перехода пришлось отпрянуть от дороги, по которой на всех парах промчался громадный тонированный джип гангстерского вида. Водитель умышленно держался впритирку к бордюру, обдавая пешеходов потоками мутной воды. Самое противное, что облитые граждане не грозили вслед джипу кулаками и вообще не проявили ни малейших признаков негодования. Отряхнулись, утерлись и молча поплелись дальше. Такое поведение было вызвано не столько страхом, сколько многолетней привычкой к унизительной покорности судьбе.
А дождь не просто лил – хлестал, и окружающее выглядело в лучшем случае серым или бурым, а в общем и целом – просто бесцветным, но при этом непременно мокрым и грязным.
Все это не способствовало хорошему настроению, и Бондарь вошел в управление с такой мрачной физиономией, что проверка документов заняла в два раза больше времени, чем обычно. Надо полагать, дежурные прапорщики заподозрили в нем чуть ли не террориста-смертника, приготовившегося распрощаться с жизнью.
Расчесывая мокрые волосы перед зеркалом в вестибюле, Бондарь заставил себя разгладить вертикальную морщину, пролегшую между бровей, но выражение его лица не стало от этого менее суровым. Серо-голубые глаза даже на собственное отражение глядели неприязненно. А подбородок, помеченный белым шрамом, по-прежнему был вскинут на пару сантиметров выше, чем полагалось по чину капитану Евгению Николаевичу Бондарю, оперуполномоченному оперативного отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ России.
Чем вызван его досрочный вызов к начальнику отдела? Надо полагать, не представлением к правительственной награде. Две недели назад Бондарь вышел на организаторов взрыва в ночном клубе «Приход» и даже добился признательных показаний от главаря. Но руководство осталось недовольным чересчур решительными действиями капитана. Очень уж много шуму он наделал в многоквартирном элитном доме, где проживали некоторые весьма влиятельные персоны. Эхо той пальбы до сих пор аукалось в средствах массовой информации. В итоге никакого повышения по службе, а лишь очередная «черная метка» в личном деле. Так что неурочный вызов к начальству не сулил ничего хорошего. Приготовившийся к очередному нагоняю Бондарь вошел в кабину лифта.
Опередивший его пассажир оказался знакомым сотрудником отдела информационной безопасности. В сокращенном варианте название службы звучало не слишком благопристойно, особенно, когда оибовцев распекали на селекторных совещаниях: «ОИБ, вашу мать, вы там уснули, что ли?!» За глаза эту публику называли «оибнутой»; опера недолюбливали повернутых на электронике хиппарей. Вечно небритые, нечесаные, в глазах сплошная виртуальная муть, с языка не сходит то ли наркоманский, то ли хакерский жаргон. Вот и встретившийся Бондарю оибовец не придумал ничего лучше, чем развязно пошевелить пальцами:
– Салют, командор. Как делишки на тайном фронте? Лишней лицензии на убийство не найдется? А то теща вконец заколебала.
Парень заржал, воображая себя необыкновенно остроумным. Из его левой руки торчала половинка бережливо потушенной сигареты с фильтром, пахнущей ничем не лучше любого обслюнявленного «бычка».
– Тебе не платят зарплату? – поинтересовался Бондарь, неодобрительно косясь на окурок.
– Наоборот, только вчера три штуки накинули, – похвастался парень.
– Так что же ты тогда крохоборничаешь, Гоша?
– Я Геша.
– Не вижу особой разницы, Гоша, – признался Бондарь. – Стыдно. Взрослый человек, а ведешь себя, как пацан.
– Это же настоящий «Честерфилд», – обиделся парень, демонстрируя фильтр. – Фирменный, а не наш, самопальный. Сигареты в лондонском Сохо куплены. Такие курил сам…
Не дослушав, Бондарь вышел из лифта.
* * *
На этаже было тихо и безлюдно. Стремительно шагая по ковровой дорожке, Бондарь дошел до приемной начальника оперативного отдела, толкнул дверь и переступил порог.
Алтынникова, личная секретарша полковника Роднина, оторвала взгляд от монитора и расщедрилась на обворожительную улыбку. Здороваясь, Бондарь постарался улыбнуться так же приветливо. Секретарша симпатизировала ему, и он отвечал ей взаимностью. Старался отвечать по мере сил и возможностей.
Ей недавно исполнилось сорок, но она была совершенно седая. В свое время, после излишне активного отдыха на лыжном курорте, ей пришлось перенести трепанацию черепа, и, когда сбритые волосы отросли, они оказались уже не светлыми, а белыми. Сначала Алтынникова комплексовала по этому поводу, а потом обнаружила, что серебристые локоны не только придают ей неповторимое очарование, но и молодят ее лучше всяких патентованных средств.
