Свобода поистине принадлежит лишь тем, кому хватает смелости ее защищать.
Перикл
В моем понимании свобода – это возможность выбирать. Можешь мыслить, как хочешь, говорить, что хочешь, поступать, как хочешь – ты свободен…
Я расскажу вам о существовании человека на острове, за колючей проволокой, на острове, на ко- тором практически нет жизни, за исключением пары сотен «животных» – хищников и травоядных выжи- вающих в мертвых, тихих снегах. На острове, на кото- ром бок о бок живут унижения, наказание и смерть…
Давайте рассмотрим понятие свободы через приз- му службы в армии. Почему в армии? Потому что там, как и в обычной, «гражданской» жизни, всегда найдется тот, кто будет стараться опустить тебя ли- цом в грязь, топить, наблюдать, как ты захлебываешь- ся и, в конце концов, радоваться, когда ты, наконец, умрешь. Далеко не обязательно эти люди выше тебя по званию, это могут быть и люди, которые выше тебя по статусу.
Люди, стоящие выше в «пищевой цепочке», мо- гут определять твою жизнь, могут совершать выбор
за тебя. В таком случае человеку, попавшему в клетку обстоятельств, необходимо не изменять себе, оста- ваться собой – или же переродиться в нечто боль- шее, чем он есть на данный момент.
Если этого не произойдет, твое нутро умрет, ты превратишься в «шавку», которая будет унижаться, выполнять все, что ей скажут, вплоть до питья воды из засранного туалета. Ты изменишься и, уже осво- бодившись, если тебе, конечно, повезет, ты больше не сможешь поднять головы, не сможешь выражать свою волю, и так будет продолжаться всю жизнь. По- этому за свободу надо яростно биться. Надо ценить ее и использовать на все сто процентов. Понятие сво- боды «кровоточит», как и во все времена, но именно сейчас оно стоит особенно остро.
«Вокруг кружатся легкие хлопья снега. Им, ка- жется, нет ни конца не края. Мы счастливы. Здоро- вая, стальная махина, с черными высокими труба- ми, аккуратно скользит по блестящей водной глади. Разрезает тихую, послушную синюю воду, прямо на- встречу нам и нашим юным мечтам».
Армия… Время от времени на тему армии я об- щался со своим соседом, забытым героем афганской войны. Вот и в тот вечер, после учебы, я решил его навестить, зайти, поговорить за чашечкой кофе. Встретил он меня, как всегда, радушно. Общались мы, как обычно, на кухне.
Кухня эта была очень простой и уютной. Находясь в ней, я всегда чувствовал себя, как дома. Бледно- песочные обои, светло-коричневые шторы. Широкое окно с видом на новенький парк. Небольшой холо- дильник в углу, белая, но уже потемневшая от времени
кухонная мебель. Напротив, у стены – прямоуголь- ный стол, накрытый однотонной, аккуратной бежевой скатертью, на который расположилась стеклянная ма- ленькая сахарница. По краям стола два алюминиевых стула с мягкой спинкой. Ничего лишнего, все удобно и просто.
Василий Васильевич – человек чести. Ему тог- да было около шестидесяти лет. Одевался он, конеч- но, не в соответствии со старыми стереотипными афгано-чеченскими канонами, типа выцветшей поно- шенной флоры, а в обычный, серый, однотонный сви- тер и синие американские джинсы. Коротко подстри- женные волосы и усы – почти белые. Cреднего роста, широкоплечий, плотного телосложения. Мужествен- ное, угловатое суровое лицо отражало его серьезный, твердый, непоколебимый характер. Казалось, все, что он говорит, есть факт, аксиома, которая не требует никаких доказательств. Была у него еще одна особен- ность. В те редчайшие случаи, когда он смеялся, его глаза оставались полными тоски. Во взгляде темных глаз можно было увидеть следы серьезных жизнен- ных испытаний и утрат. Казалось, будто тоска будет всегда рядом с ним – останется его главной, предан- ной спутницей бессрочно, до конца жизни.
– Ты будешь стыдиться каждое двадцать тре- тье февраля, понимаешь!? – хмуро глядя мне прямо в глаза, проговорил Василий Васильевич. – В то вре- мя, когда тот, кто просто служил срочную, будет гор- до ходить по улицам и получать удовольствие от по- здравлений и праздника.
– Согласен, – сказал я, немного опустив голо- ву. – Это будет терзать меня всю жизнь.
– И не думай, что срочная служба – это тупая потеря времени, нет, – вежливо, но настойчиво про- изнес он. – Сейчас это «слепое» общество пытается
навязать подобные мысли, навязать эту моду для ком- натных сынков. Все талдычат – время можно потра- тить на что-то более полезное, на работу, например.