Искусственная борода лежала рядом, на краешке стола. Впервые в жизни руки главврача дрожали, бумага с наскоро составленным списком погибших не слушалась, имена и фамилии рвались из пальцев. Невыносимый запах гари не сдавался, не желал уходить, несмотря на распахнутые в кабинете окна.
– Ах ты, черт, как они нас, и все такие тихие были, и мы еще им позволили основать этот бредовый кружок в библиотеке. Ах ты, черт, еще коньяк весь кончился. – Главврач посмотрел на пустой графинчик, к которому он в последний раз притрагивался полгода назад. Чтобы успокоиться, положил руки ладонями на плоскость стола, только так пальцы унялись, прочитал список погибших, все члены кружка, отсутствовало только одно имя…
– Так значит, Маркс жив! – разочарованно воскликнул главврач. – Введите провокатора, ведите больного, срочно!
Сопровождаемый санитарами, вошел больной, закопченный с ног до головы. Кисти его обгоревших рук были перебинтованы, но на всякий случай – крепко связаны. Заметив бороду на столе, на лице вошедшего, сквозь черный «грим», проявилась улыбка.
– Десятая по счету, попрощайтесь с ней, – главврач выкинул бороду в мусорку, улыбка исчезла.
– Это не моя борода, а Фридриха. Свою я съел в знак протеста.
– Фридриху уже нет дела до бороды, а вместе с ним еще восьми революционно настроенным идиотам.
– Последний бой, он трудный самый.
– Борода от него и осталась, как еще одно свидетельство неверно поставленного вам диагноза. Вы опасней, чем мы думали. Я никогда в своей жизни не называл больных идиотами, не оскорблял их – это тоже ваша вина.
Главврач мысленно постарался упокоить себя, так как по части спокойствия, черномазый его переигрывал.
– Присаживайтесь. Через час вас отправят в областной центр, там уже у Маркса будут камерные выступления. Сейчас я вам устрою свою последнюю пятиминутку. Я еще верю в свой метод: чем больше высказывается больной, тем ближе он на пути к выздоровлению. Мой запатентованный метод, только на вас он дал сбой. Давайте, начинайте, хотели со мной посекретничать.
Больной сел на стул, с отвращением погладил свой гладкий подбородок, и с сожалением посмотрел на дно мусорки.
– Я не пришел оправдываться, я здесь, чтобы убеждать, – Взгляд больного перескочил на полки с книгами, прищурил глаза, но не увидел искомых корешков, – сконцентрируемся только на одной из моих фундаментальных разработок, она описана в полном собрании моих сочинений. Я говорю о прибавочной стоимости – она подразумевает отчуждение рабочего от продуктов его собственного труда. Пролетарий трудится для капиталиста, продавая ему свою рабочую силу, которая оплачивается ниже её стоимости, в форме заработной платы, которая не отражает реально затраченного рабочим физического труда. Вся разница между стоимостью товара, создаваемой рабочим, и его зарплатой присваивается классом капиталистов в виде прибавочной стоимости и образует основу их прибыли.
Больной снова показал, как прекрасно разбирается в революционной литературе, его дикторский тон убеждал главврача, что он тоже забитый эксплуататорами работник, что он тоже получает презренную зарплату.
– Наш психиатрический диспансер, – поспорил главврач, – по крайне мере, то, что от него осталось, после вашей вылазки, является частной организацией. Я действительно наемный работник, со мной владелец заключил договор, правда и то, что я получаю зарплату. Но как вам не грустно будет услышать, я доволен размером зарплаты. Ваша прибавочная стоимость ко мне не относится. Мимо товарищ, мимо бьете.
– Доктор я уверен, что через пять минут, вы развяжете меня и отпустите на все четыре стороны. – Больной предупреждающе поднял скрученные кулаки, – Главное молчите, и внимательно слушайте. Вернемся к прибавочной стоимости. Объясняю проще. Представим наш диспансер для примера в виде мебельной мастерской. Вас доктор – в качестве простого мебельщика, нас – тех, кого вы называете больными, в виде шкафов. Вам требуется на лечение, в нашем случае ремонт одного шкафа, ровно месяц. Затраченные труд и время оценим в 1000 рублей. Владелец мастерской, как настоящий капиталист, поступает по хитрому, оплачивая рабочему в самом лучшем случае только 300 рублей. А шкаф в магазине продает за 1000 рублей и в итоге получает прибыль в 700 рублей. В этом и кроется главный секрет капитализма по Марксу: пролетарий получает всегда меньше, чем производит. Денежный эквивалент нашей мускульной энергии, ума, нервов, забирает себе собственник производства. В вашем случае владелец диспансера. То есть вы на себя работали от силы неделю, остальные дни месяца в размере 700 рублей забрал себя капиталист.
– В принципе правильные рассуждения, – похвалил главврач, – владельцу нужна прибыль. Но я получаю выгоду, за каждого больного имею свой процент, это значит, что меня не эксплуатируют. Я практически партнер. По крайне мере не чувствую себя рабом на галерах.
– Нет, вы себя обманываете. Вы самый настоящий раб.
– Ну-ну, давайте, продолжайте.
– Запросы владельца мастерской возрастают, он получил свои 700 рублей, но ему уже надо на следующий месяц произвести 2—3 и более шкафов, чтобы увеличить свою прибыль в разы. Капиталист выбирает один из следующих вариантов: 1) снижает зарплату рабочему; 2) увеличивает до предела на рабочего нагрузку за прежнюю зарплату; 3) ищет более дешёвую рабочую силу. Что касается нашего диспансера, он увеличивает до предела на рабочего нагрузку, вы же не оспорите, что число пациентов-шкафов с начала года утроилось. А зарплата ваша повысилась доктор?
