– Мир хозяину дома, – произнесла стройная темноволосая красавица по имени Олеся и почтительно склонила свою голову перед седобородым стариком, сельским попом Болотиным.
– Мир вашему входу, – ответил поп.
– Благословение Господне на Вас, – сказала Олеся.
– Благословляю Вас именем Господним, – вежливо ответил поп и пригласил Олесю в дом.
В дверях, на притолоке, со стороны петель, в небольшой серебряной оправе висела «Заповедь Господня».
– Господи благослови, – тихо произнесла Олеся, поцеловала пальцы, которыми дотронулась до «Заповеди Господней», и вошла за попом в избу.
Первое, что бросилось в глаза Олеси, вошедшей в избу, – это большие, толстые Библии в темном переплете, лежащие на столе. Стол был накрыт белой скатертью с вышивками и длинными, чуть ли не до пола, кружевами. Возле стола с двух сторон стояли высокие резные деревянные стулья. В потолке висел крючок, на который вешали люльку.
Изба была большая и светлая, с пятью окнами, три из которых выходили в палисадник, а два на крыльцо.
Это была передняя изба. Здесь, стоя у стола при открытых окнах, поп с попадьей молились живому Отцу Небесному.
С двух сторон возле стен стояли резные деревянные кровати с высокими перинами и пуховыми подушками.
Снизу из-под покрывал свисали кружева, пришитые к простыням.
На кровати, находившейся на одной стороне с большой русской печью, лежала седая больная женщина – жена попа по имени Сара.
– Здравствуйте, – с лёгким поклоном произнесла Олеся.
– Ο…х! – застонала Сара и стала удобнее усаживаться на кровати, прикрыв простынёй свои больные, в гнойных язвах, ноги.
Поп подошёл к жене, помог ей сесть и, подкладывая под спину подушку, сказал:
– Познакомься, Сара, это наша новая работница.
– Олеся, – произнесла красавица и пожала протянутую руку попадьи.
Попадья с удивлением посмотрела на руку, затем на саму Олесю и жалобным тоном произнесла:
– О…ох! Тяжело ей будеть у нас, Яков. Ты глянь, какие ручки у неё холеные, как у барыни.
Олеся уже стала жалеть, что так старательно отпаривала свои руки в отрубях и смазывала их мазями, которые готовила для её натруженных рук бабушка. Она взглянула на свои руки: они действительно были как у барыни.
Поп посмотрел на жену с удивлением.
– Я вовсе не против, Яков, – всё тем же жалобным тоном произнесла попадья, – только уж дюжа она холёная, видно, что непривычная к тяжёлой работе, а у нас хозяйство дюжа большое – боюсь, что не управится.
Сара с сочувствием посмотрела на Олесю и, сложив свои полные руки на колыхающейся от тяжёлого дыхания груди, вновь заохала, сотрясаясь всем своим грузным телом. Попадья была добрым человеком, всем сочувствовала и всех жалела. Теперь она жалела Олесю. Жалела её искренне, от всей души, забыв, что совсем недавно почти всю домашнюю работу выполняла сама.
В селе Привольном хозяева работали так же, как и их работники – от зари до заката.
Попадья с сочувствием смотрела на Олесю и никак не могла поверить, что она сможет выполнять тяжёлую деревенскую работу.
Поп хорошо понимал свою жену, так как при встрече с Олесей у свата он также был поражён её красотой, хотя одета она была очень бедно. На ней было выцветшее ситцевое платье и такая же выцветшая косынка на голове, спасавшая Олесю от знойных солнечных лучей.