У Леры со Светой были свои секреты. Они обсуждались вечером, когда девочки отправлялись к умывальникам, захватив с собой зубную пасту, мыло и по два полотенца.
Они старались пойти попозже, когда все уже возвращались в палаты. Шли в самый дальний угол длинной трубы, из которой через маленькие отверстия тонкими струйками лилась вода, садились на скамейку и начинали очень медленно мыть ноги. Вода была холодной, и поначалу от нее захватывало дух.
Но это ничего, привыкнуть можно. Главное – здесь можно было поговорить.
– Ну, что, вы встречались во время тихого часа?
– Да…
– Ну! Дальше! Что он говорил? Зачем записку передавал?
– Знаешь, я пока ничего не поняла. Пришел Железяка и сказал, что мы уже заработали 20 приседаний.
– Вот гад! Так когда?
– После отбоя.
– Ух, ты! Как же это? Как ты выйдешь?..
Вчера во время ужина Вовка передал Свете записку, где назначал встречу во время тихого часа за левым туалетом. Вот была у него такая страсть – если встречаться – то в неположенное время и в неположенном месте. Тихий час – шутка ли! Нельзя из палаты выходить, да и в палате нельзя было разговаривать – спать всем! Некоторые вожатые проверяли даже, закрыты ли глаза у их подопечных.
А так как на территории пионерского лагеря в это время не покажешься – то лучше встретиться за туалетами – чего уж там! Семь бед – один ответ.
И сегодня вот – назначил встречу после отбоя, что само по себе сулило неприятности…
Каждый год в пионерский лагерь имени Кирова приезжали почти всегда одни и те же ребята, потому что родители их работали на одном заводе – лагерь был заводской. Так и случилось, что образовались группки из мальчишек и девчонок одного возраста, и попадали они в один отряд. Когда были совсем маленькими – в последний, который обычно назывался «Солнышко».
И вот в этом году они стали «туристами». Первый, самый старший отряд всегда назывался «Турист», почему – никто не знал. Традиция такая. И девиз всегда была один и тот же, и речевка. Тут и думать не надо – «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!».
Линейку они оформляли вместе – Лера, Света, Вовка, Славка и еще пару друзей – с удовольствием и гордостью, осознавая, что они теперь – самые главные в лагере. На большой клумбе-полусфере из разноцветных стеклышек, оранжевого кирпича, желтого песка и торфа рисовали солнце, небо и туристов, шагающих по тропинке с рюкзаками.
Туристы были похожи на пляшущих человечков из рассказа Конан Дойля про Шерлока Холмса. Руки и ноги – тонкие и угловатые, головы – как носатые заварники для чая. Неважно. Теперь они – хозяева лагеря, эти «заварники», и никто из приехавшей мелюзги не посмеет им перечить.
Девочки прошлись по белой дорожке линейки – принесенный откуда – то из случайно обнаруженной стройки мелкий светлый гравий.
– Так что он тебе говорил? Дословно можешь передать?
– Зачем? Ну… «привет» сказал. И о том, что в субботу будет «Огонек». – Света замолчала.
– Все? И все?!
Подруга только пожала плечами. Было что – то такое, о чем она не хотела говорить.
Настроение у девочек было непонятное…
Это была самая первая смена. Начало лета! Столько всего впереди – праздники, костры, танцы в столовой, когда столы составлялись в один угол, на одном из них устанавливался проигрыватель, включалась музыка, а посередине зала можно было выплясывать шейк. И еще были «огоньки» совместно с другими лагерями.
О! Тут уже – знакомства, интриги, потом – встречи на «нейтральной территории», так сказать. В общем, впереди – все лето. В конце каждой смены – сюрпризы и сладкие подарки, и, самое прекрасное, что только может быть, – ночь после костра и встреча рассвета. Именно в эту ночь принято было делать признания в дружбе и любви, давать клятвы. Очень порядочные советские школьники верили в светлые чувства. А как в них было не верить? Зачем тогда жить?
И еще. В предпоследнюю ночь мазались пастой. Это был секрет, известный всем.
Вроде бы ложились спать, но загадочно переглядывались. Потом прислушивались, и когда все засыпали, тихонько прокрадывались в палату мальчиков. С собой брали необходимый арсенал – зубную пасту. Тюбики бережно прятались в карманы – как гранаты. Потом извлекались оттуда и пускались в ход. Здесь девчонки «отрывались по полной», вспоминали, кто из мальчишек не так посмотрел, кто сказал чего не так. Ох, и доставалось некоторым!
И неважно, какая палата проделывала это первой, потом другие отыгрывались. Пробуждение было ужасным, девчонки вопили, вычесывая белые комочки из длинных волос, мальчики были похожи на малолетних ковбоев, сбривших усы – паста частенько попадалась мятная. Над губами у них оставались красные полосы – девочки старались мазать именно под носами.
В это лето Лера ждала Свету с особым чувством – трепетом и радостью наполовину с тоской. Она знала, отчего это – лето было последним, и когда оно закончится, уже не будет ничего – ни смен, ни разговоров, ни компаний, ни секретов. Света навсегда уезжала с родителями из Минска – жить к бабушке в Симферополь, и у них не было планов отправлять ее в лагерь после девятого класса.
Уже половина ребят в первом отряде – комсомольцы. Совсем не дети, им уже в институты поступать. Сама Лера твердо решила – в университет! На филологический, куда же еще? Прочитаны все книги по программе и много таких, которые прятались ночью под подушку. «Мастера и Маргариту», например, она добыла только на одну ночь – потертый самиздат, распечатанный на древней «Украине».
