Жил-был Серёга Тютюнин. И служил он в конторе «Втормехпошив», где принимал от населения поношенные кроличьи шкурки по три рубля за полкило. Работы было немного, зарплаты ещё меньше, а потому в свободное время, которого у Серёги было предостаточно, он со своим другом Лехой Окуркиным соображал на двоих.
Судьбы Серёги и Лехи были похожи. Обоих дома поколачивали жены, однако каждого по-своему.
Если Леху его Ленка ввиду явного преимущества в росте и весе просто лупила кулаками, то Серегина Любочка встречала супруга дубовой скалкой.
К слову сказать, дубовая скалка у Любочки появилась не сразу. Сначала была сосновая. Но тёща Серёги, Олимпиада Петровна, посчитала, что Серегины фокусы сосновую скалку давно переросли, и подарила дочери дубовую.
Так бы и жили в трудах Серёга и Леха, если бы не произошло с ними нечто ужасное.
Утро в конторе «Втормехпошив» начиналось как обычно. Едва Серёга Тютюнин заступил на вахту, как народ к нему просто повалил.
С восьми до десяти чесаться было некогда. Три шубки детские – стриженый кролик, доху камчатскую – голубая белка – и спиногрейку из кошки под бобра Серёга принял на одном дыхании. И только он собрался расслабиться и пососать леденец, как с улицы завалилась старушка в старом драповом пальто.
«И не жарко ей, в июне-то месяце?» – подумал Серёга.
Старушка, не отрывая взгляда от Тютюнина, медленно полезла в потёртую сумку.
Тютюнин вздохнул. Он уже хорошо знал подобных клиентов. Сейчас старушка достанет кацавейку времён свой молодости, лысую, как коленка, и попросит за неё денег.
Однако сначала клиентка поставила на прилавок старый самовар и замерла, вопросительно глядя на приёмщика подслеповатыми глазами.
Самовар был не совсем по профилю «Втормехпошива», однако Серёга, быстро прикинув вес позеленевшей меди, с ходу определил свою выгоду.
– Пятьдесят рублей! – объявил он и тоже замер, ожидая, как старушка отреагирует.
Кажется, она не совсем поняла, что он ей сказал, однако кивнула и взяла протянутые деньги.
– Налево работаем, Тютюнин? – услышал Серёга за своей спиной и, обернувшись, увидел бухгалтера Фригидина.
Фригидин был человек злой и своим приплюснутым черепом напоминал змею-щитомордника. А ещё он воровал у Серёги сахар, когда тот оставлял тумбочку открытой.
– Что значит налево? – стараясь не терять из виду старушку, спросил Тютюнин.
– А самоварчик-то зачем? Медь сдавать будем?
– Я их, эти самовары, может, с пятого класса собираю, – соврал Серёга.
– Это ещё доказать надо, – поднявши к потолку палец, заявил Фригидин и шмыгнул за угол. «Змей, – подумал Серёга. – Аспид».
И снова вернулся к служебным обязанностям.
– Что вы ещё хотели, бабушка? – спросил он.
Старушка снова порылась в сумке и брякнула на прилавок древнюю муфту, с которой, словно золотистая пыль, разом поднялась целая туча моли. Штук примерно миллион.
Моль в стенах «Втормехпошива» считалась самым страшным врагом. Если она попадала на склад готовой продукции – пиши пропало. На этот случай у Серёги Тютюнина был припасён баллон дихлофоса, а для особых ситуаций – крепко действующая отрава, привезённая из-за границы братом жены его друга Лехи Окуркина.
В английском Тютюнин был не силён, а потому принял слова друга на веру: «Разок кнопку давани – и дело сделано. А сам старайся не дышать».
Серёга понимал, что применять средство придётся в условиях населённого людьми города, а потому завёл в своей приёмке настоящий противогаз. У него дома их целый ящик был – чего жадничать?
Одним словом, моль уже поднималась к потолку, и Серёга, осознавая, что нужно спешить, перегнулся через прилавок и одним мощный движением нахлобучил на старушку противогаз – прямо поверх шляпки. Бедняга так и села на пол, а Тютюнин, выхватив баллончик, смело пшикнул в самую гущу меховых вредителей.
Эффект от применения был ошеломляющим не только для моли, но и для самого Серёги. Он вдохнул лишь самую малость и сразу увидел море, солнце и даже пальмы, а уже потом услышал свой хриплый кашель и понял, что быстро ползёт по коридору.
Рядом открылась дверь туалета, и в коридор шагнул змей Фригидин.
Заметив ползущего Тютюнина, бухгалтер злорадно захихикал, однако ненадолго. Вздохнув, чтобы посмеяться во всю глотку, Фригидин схватился за горло и, выпучив глаза, рухнул рядом с Серёгой. А затем, заходясь хриплым кашлем и судорожно взбрыкивая ногами, пополз следом за Тютюниным, стараясь не отставать.
Оба знали, куда они ползут, спасая свою жизнь. По коридору налево находился кабинет директора «Втормехпошива» господина Штерна, в котором имелось большое окно. До других окон ползти было очень далеко.
Когда до спасительного кабинета оставалось несколько метров, оттуда вышел дизайнер-закройщик Турбинов, личность творческая и пьющая. Увидев ползущих Тютюнина и Фригидина, Турбинов удивился и, не замечая катившейся по коридору волны оранжевого газа, сделал случайный вдох.
Потолок и стены зашатались, и несчастный дизайнер-закройщик грохнулся на пол.
Между тем Серёга Тютюнин уже распахнул лбом дверь и первым вполз в приёмную.
На секретаршу господина Штерна трое вползающих посетителей с красными физиономиями и выпученными глазами не произвели никакого впечатления. Она нахмурила брови и, не переставая пилить ногти, строго спросила:
