За окном кухни светило ласковое весеннее солнце 2020 года. Мужчина с приятными чертами лица задумчиво и устало смотрел на распускающуюся зелень. Первая волна эпидемии уже утолила свой аппетит практически во всем мире. Но не в России. Русская непредсказуемость была довольно предсказуема – если проблемы возможны, то, возможно, они не состоятся. Меры социальной изоляции лишь слегка сбили ракетную экспоненту заболеваемости, предав ей динамику взлетающего лайнера. Мужчина опустил глаза к экрану своего телефона и продолжил многочасовое чтение описаний вакансий. В этом не было совершенно никакого толка, так как меры противодействия распространению вируса продлили в очередной раз и отклики на вакансии оставались невостребованными. Лишь раз в несколько дней ему поступает очередной отказ на отклик, который на 100% соответствовал требованиям в вакансии. Шел пятый месяц незарегистрированной безработицы, а мелкой подработки не хватало даже на очередной платеж. В комнату вошла женщина в уже приличном возрасте. Она молча приготовила салат из свежих овощей и не оборачиваясь сказала:
– Середина месяца, а я уже почти всю пенсию потратила.
Она выдержала небольшую паузу и продолжила, повернувшись вполоборота:
– Чем мы кредит твой платить будем?
– Мам, если будет нечем, то платить не будем. Ничего страшного, если немного просрочу, – ответил сын довольно раздраженным тоном. – Я же просил тебя меньше тратить на продукты.
– А есть ты что будешь? – повысив тон продолжала она.
Мужчина не имел ответов на эти вопросы и старался сосредоточиться на своем однообразном занятии, запустив следующее приложение для поиска работы.
– Почему ты не хочешь оформить инвалидность? Хоть небольшие деньги и льготы…
– Я не инвалид! Инвалидность нужна действительно нуждающимся людям.
– Что значит, не инвалид? Ты грузчиком можешь работать? Любая работа с нагрузками на ноги тебе не подходит, ходишь, хромаешь…
Она украдкой посмотрела на сына и продолжила:
– С таким характером ты всю жизнь будешь безработным. Унижаться и просить справку для центра занятости с прежней работы ты не хочешь… Ну и что, даже если устроишься в очередную шарагу,1 больше двух месяцев не протянешь, прогибаться же ты у нас не умеешь… И опять кинут тебя с деньгами.
– Что ты от меня хочешь? – глаза взрослого мужчины блестели от влаги и по лицу было видно, что он с трудом сдерживает эмоции.
– Да ничего я не хочу… – выдохнула мать и, торопливо шаркая тапочками, поспешила в свою комнату.
Мужчина отложил телефон и встал, чтобы хоть как-то ослабить стресс. Он думал о глотке чего-нибудь крепкого, но последним был глоток кубинского рома, который закончился еще до начала великого поста.
Я прекрасно знал, чем грозит нарушение естественного хода событий, нарушение того, что некоторые люди называют судьбой, высшей волей. Но однажды я вмешался. Я надеялся, что меня не затянет. Когда ты пытаешься придать форму киселю, это возможно, если ты мастер. Но стоит лишь ослабить усилия, и кисель растекается по столу сладковатой бесформенной массой. Он достигает края стола и безжизненно проливается на грязный пол, чтобы накормить тех, кто появился благодаря таким мастерам и такому киселю. Вся людская цивилизация неотвратимо капала на пол, и я все сильнее старался. Чем больше вкладываешь усилий, тем труднее остановиться. Нет, я не боялся накормить тех, кто ждет обед на полу. Я беспокоился впасть в уныние от собственной несостоятельности. Уныние – это кнопка самоуничтожения, в мире, где нет времени и все неотвратимо, в подземном царстве Аида2. Другие Наблюдатели больше заботились о судьбе самой планеты, которой нужно расти и расширяться. Вода уже заполнила все полости земли, и твердь была готова вновь расколоться от накопленного напряжения, а я все возился со своим «шедевром», наблюдая, как голодные флаеры3 ловят падающие со стола капли и разжижают мой труд своей слюной.
Для нас нет времени, но время – это неотъемлемый атрибут для материального. Разделив целостность, мы получаем материю, с одной стороны начало, а с другой – конец. А время – это та сила, которая с двух сторон тянет ее к объединению. Один поток идет из прошлого, другой идет из будущего. Эти потоки и формируют настоящее. Только то имеет конец, у чего было начало. Это то, что вы называете карма. Каждое новое вмешательство – это новый разрез, создающий новое течение. А каждый новый человек – это расщепление нематериальной души, которая опять станет целым в момент смерти тела, обогатившись опытом и утратив материальность.
Но это еще не всё… Собственно, к чему все это рассуждение… Перемещение между прошлым и будущим это лишь вопрос фокусировки внимания. У любых материальных существ случается такое, иногда осознанно, иногда спонтанно, но всегда закономерно. Обогащение души опытом, которая находится вне времени, приводит к тому, что процесс объединения двух половин всегда идет по новому пути. Итог заранее известен, но путь, по которому струятся два потока времени, всегда будет новым, для обогащения души информацией. Поэтому вмешиваясь, прыгая по шкале времени, ты всего лишь пытаешься собирать ладонями растекающийся кисель…
