Около дома номер девятнадцать снова стояла машина скорой помощи. Третья за эту неделю. И всё по одной причине, которая напрягала жителей первого подъезда. Эти случаи – ещё одни загадки человечества. Такие же, как и бермудский треугольник, к примеру. Ну, разве можно было задохнуться в лифте?! Конечно, скажете вы, почему нет? Могла сломаться вентиляция, а на улице было выше тридцатки. Но! На улице шёл дождь, и солнце было видно только утром, так как громоздкие облака загораживали его. Не очень-то похоже на невыносимую жару, не так ли?
Дверь подъезда была распахнута, и её подпёрли большим плоским камнем, чтобы не закрывалась. Из подъезда, спиной вперед, вышел молодой санитар в синем костюме, держа в руках концы носилки. Рукава его комбинезона были ему словно слишком длинны, и они ниспадали на кисти рук, почти полностью закрывая их. С другой стороны ему помогал напарник, тоже молодой, но опыта работы у него явно было больше: около уголков глаз и рта были маленькие морщинки, говорящие о нелёгкой и нервной работе, да и выглядел он более хладнокровно и серьезно, чем тот – помладше. Взгляд малого был наполнен страхом и растерянностью, словно он сам убил парня.
Бабки, проводящие свою старость, свои последние деньки, у подъезда на старых стульях, сначала молчали, а потом одна из них – самая старая – потревожила молодых людей в синих костюмах:
– Из-за чего он? – несмотря на беззубость, старушенция говорила довольно внятно.
– Задохнулся, – ответил тот, что поопытнее.
Малой, похоже, говорить совсем не мог, а глаза его густо слезились.
– Новенький, – оправдал его санитар.
Они погрузили тело в машину, на боку которой были огромные цифры ноль и три, и, тарахтя мотором, уехали со двора.
Вслед за санитарами вышли два лифтера и что-то живо обсуждали, не замечая бабушек на стульях.
– Вы починили лифт? – спросила одна из них.
Лифтер расхохотался. Его смех поддержал другой.
– Нет, конечно, вы что! Кто лифты за полчаса чинит? – не прекращая смеяться, ответил лифтёр. – Мы выслали к вам нашего помощника. Он всё осмотрит и нам сообщит. Мы уже там займёмся ремонтом.
– А почему вам сразу не осмотреть наш лифт?
– Ха! Ещё чего? Руки марать грязной работой? Нет, спасибо.
Лифтёры, под совместный хохот, сели в старый ВАЗ и покинули двор. Да, они назвали осмотр лифта «грязной работой». Она, видите ли, для тех, у кого стан пониже.
– Так и надо было Славке! Вечно он свою сатанинскую музыку на всю квартиру слушал! Это она виновата! – возникла опять та беззубая бабка, словно забыв о двух мужчинах.
Но Славкина музыка здесь совсем не причем. Как было сказано ранее, он стал третьей жертвой лифта-убийцы (такое название ему дали дети, которые расписали весь лифт изнутри одним и тем же словосочетанием). И везде один итог – задохнулся! Даже пловец Серёжа с девятого этажа, у которого дыхалка ого-го, не смог просидеть в застрявшем лифте ровно двадцать три минуты. Чёрт! Всего двадцать три минуты! Ну, нереально было задохнуться! Не-ре-аль-но! Второй жертвой стал лысый дядечка с пятого этажа. Ладно, у него была астма, и, возможно, он забыл ингалятор дома, но всё же!.. Кстати, все они, как и Сергей, пробыли в застрявшем лифте двадцать три минуты. Ни секундой больше, ни секундой меньше. И, по словам врачей, умирали они чуть ли не тогда, когда их высвобождали.
– Тебе-то какое дело, что он в своей квартире слушал? – решила влезть бабуля в цветном платке, – Ты живешь на другой стороне и на два этажа выше!
Беззубая, поджав губы, промолчала, но что-то внутри хотело ещё поспорить, повозмущаться.
– Сколько раз говорить этим жирным мордам в ЖКХ, что лифты-то пора менять?! Я именно на этом каталась, когда замуж выходила! С того момента его, вроде, даже и не чинили, – начала крутить свою шарманку горбатая старуха, – Мне уж самой приходиться тащиться на четвертый этаж, потому что боюсь так же посинеть! А знаете, спина-то у меня отнюдь не здоровая! – ворчала она.
– Я всё равно поднимаюсь по лестнице, – пропищала бабулька в платке.
Две других начали закипать, и были готовы вылить на соседку все возмущения, но к подъезду подошёл Степан Геннадьевич – лифтёр, который занимался «грязной работой», и помешал старческим дискуссиям. Он шёл, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Такая уж у него была походка. Степан был снова в плохом настроении, и причина тому – дети. Дети прокололи колёса его белой «Волги», поэтому Кабанов вынужден который день ходить пешком. Починить-то он не мог: последние деньги Степан Геннадьевич потратил на новый ящик для инструментов. Красный! Ах, какой ящик! Двухэтажный! С отделами для болтов, шурупов и..! Это заставляло Кабанова улыбаться. А улыбался он не так часто, как хотелось бы.
– Добрый день, Степан Геннадьевич, – в голос крикнули бабульки с натянутой, фальшивой улыбкой, которая тут же исчезла, когда Кабанов промычал в ответ.
– Вечно этот алкаш не в настроении! – забубнила беззубая.
Она думала, что сказала это тихо, но Кабанов услышал и окинул её презрительным взглядом.
