К вечеру, решив дать немного отдыха земле, жара стала спадать; небо было все таким же приветливо-чистым и светлым, как будто добрый волшебник разлил редкую лазоревую акварель; духота и нещадно палящее целый день солнце не могли смутить звонкого птичьего пения, доносившегося с густых ветвей первобытных тополей, которые звенели своей мощной листвой, точно монистами, в такт залихватскому голосу ветра.
Все друзья Сергея разъехались по домам, и сегодня он помогал бабушке и дедушке на огороде больше обычного, мужественно сражаясь с картофельным вредителем. Дед подготовил для внука специальное для этого дела орудие, и Сергей должен был безжалостно собирать тёмно-бурых личинок в старую железную банку то ли из-под консервированного горошка, то ли кукурузы. В банку был налит керосин, чтобы потом, говоря словами дедушки, поджечь всех непрошенных и прожорливых гостей, а других жуков это должно отпугнуть.
Через каждые пять минут Сергей отпрашивался у бабушки. Клялся, что он уже собрал всех жуков, а некоторых даже с соседской картошки, чтобы они не переползали и не устраивали картофельного веселья на чужой территории. Бабушка только повторяла, что надо еще пройти одну грядочку, что нужно вернуться, потому что её горячо любимый внук много пропускает. В свою очередь, Сергей оправдывался тем, что жуки специально убегают от него на те кусты, которые он уже прошел. Да и бабушкина «одна грядочка» была не одна и казалась ему дорогой в бесконечное мучение. Сергей искренне не понимал, для чего надо было насажать столько картошки? Видимо, чтобы кормить ею колорадского жука? Тогда какой смысл его собирать? Или вы не рассчитали гостей, и прибыло намного больше? Так сказать, посадочных мест не хватило? Сжечь полосатую ведьму в банке! О, великая инквизиция! Он мастерски отыгрывал разные роли, а бабушка терпеливо слушала ворчание и стенание своего внука и смеялась, приговаривая, чтобы тот перестал валять дурака и чесать языком, а приступил к работе.
Осознав безвыходность своего положения, Сергей все-таки смог отпроситься у бабушки попить кваса, но пообещал, что после наберет полную банку вредителей. Пока внук очень медленно шел до дачного домика и обратно на участок, где его заждались в глубокой тоске жуки, дед втихаря успел закончить его грядку и насобирал половину банки. Вернувшись и увидев, что дедушка ему хитро подмигнул, Сергей сразу все понял и начал отыгрывать новую роль великого работника и героя труда. Конечно, для начала ему надо было выслушать от бабушки «тебя только за смертью посылать» и тому подобное. После чего немного посидеть на грядке и изобразить человека, занятого делом, да таким важным, что на секунду нельзя было отвлечься или передохнуть. Потом только гордо показать бабушке результат своей работы и снова начать отпрашиваться. «Ты и мертвого доймешь», – сказала бабушка добродушно и махнула на него рукой. Но счастливая улыбка Сергея медленно стала ползти вниз, как только он услышал бабушкино напоминание, что дома нужно быть не позднее десяти.
После изнурительного, по мнению Сергея, рабочего дня он решил немного прогуляться и посидеть на плотине. Ему нравилось это место: большие деревья отбрасывали прохладные тени, речка играла легкую приятную мелодию, а тишина и спокойствие давали возможность разыграться неугомонному воображению. От завтрашнего дня Сергей ждал настоящего чуда, только одна мысль о челноке и великих морских путешествиях уже приводила его в горячее волнение: «Завтра челнок будет готов, и я с ребятами буду бороздить местные просторы! Точно Магеллан, мы будем открывать новые земли, а возможно, встретим и чернокожих туземцев».
Погруженный в свои веселые приключения, Сергей быстро шел по проселочной дороге. С одной стороны вдоль неё друг за другом тянулись дачные домики, а с другой, точно змея, извивался земляной вал.
На валу, ругая жаркий день и раскаленное солнце, в тени густых вишневых деревьев стоял Николай Николаевич Камильев, отмахиваясь от надоедливой мошкары и в то же время вытирая капли пота с лица тряпкой, которая когда-то представляла собой обычный рукав белой рубашки. Уйдя в запас в звании майора, он решил посвятить себя дачному хозяйству и заботам подобного рода, скупив в книжном прилавке все книги, посвященные садоводству, и чуть ли не каждый день устраивая сельскохозяйственные эксперименты на своём участке.
Дядя Коля – именно так, вполне обычно, называла его вся местная ребятня – был человеком большого размаха мысли и слова: он легко пускался в любые рассуждения; всегда был во всем сведущ и всегда отстаивал свою правоту; причем разумные люди, зная его крутой характер, никогда не вступали с ним в споры и старались обходить витиеватые темы для разговоров стороной. Размах также чувствовался и в его рабочей одежде, которая была явно выбрана не по размеру. Резиновые галоши, надетые на босу ногу, начинали заявлять о своём могучем аппетите и просить угощения в виде каши, причем с хорошим таким куском масла. Обе штанины светло-синего трико, державшегося на честном слове в области пояса, во многом благодаря его объёму, были прилежно закатаны по колено. Майка, со временем приобретя некоторую мешковатость и желтовато-бежевые оттенки, умоляла, чтобы ей дали немного полежать и отдохнуть в горячей воде со стиральным порошком. Но заключительным штрихом потрясающего дачного костюма дяди Коли была панама, поля которой были невероятного размера. Соседи по-дружески подсмеивались над ним, когда панама гордо выглядывала из-за кустов малины или важно передвигалась за забором, и называли её «уставшим сомбреро».
