Телепортация – мечта или реальность?
25 января 1955 года. Принстон.
День выдался промозглым и мрачным. К ночи разыгралась буря. С неба с шумом падали ледяные капли дождя. От холода они превращались в колкие снежинки, впивались в одежду, проникали за шиворот и больно били по лицу.
Окончилась сессия и начались каникулы. Студенты разъехались по домам. Для профессора кафедры теоретической физики Принстонского университета Альберта Эйнштейна этот семестр стал последним, когда он мог самостоятельно добираться до кафедры, читать лекции и вести семинарские занятия.
С наступлением зимы его здоровье резко ухудшилось. Преподавать он больше не мог. Из дома не выходил, но, по-прежнему, много работал. Пересматривал, перечитывал свои рукописи. Делал на полях заметки. Долгими зимними вечерами сидел у камина, подбрасывая дрова в огонь и размышлял о непостижимости гармонии, вселенском хаосе, о любви и ненависти, о жизни вечной и бренности человеческого существования.
Кот Тигр, свернувшись калачиком, уютно похрапывал в кресле. Белый терьер Чико, уткнувшись носом в собственную лапу, мирно дремал у ног хозяина.
Эйнштейн постарел и устал. Пацифист до мозга костей, он, в последние годы, перестал сражаться против всех войн на Земле, насилия, решения спорных вопросов силовым путём. В его словах всё чаще слышалась печальная нота прощания. Грусть овладевала мыслями. Терзали душу одиночество и немощь одряхлевшего тела.
Он всегда шёл своей дорогой. Его теории подвергались дерзким насмешкам, упорному неприятию, голословной критике, беспощадным нападкам. В 1931 году оппонентами была издана книга «Сто авторов против Эйнштейна», на которую он ответил одной только фразой: «Будь я не прав, хватило бы и одного!»
Завистники даже нанимали убийцу, но покушение на Эйнштейна было вовремя разоблачено.
Он многое пережил и видел много дальше своих современников.
Всю жизнь посвятил науке.
В 20-е годы вывел и математически доказал, что силы между объектами передаются не напрямую, а посредством субстанций, называемых полями. Установил слитность электромагнитных, гравитационных и ядерных сил.
Сотни страниц исписаны его стремительным почерком. Позади годы упорного труда. Открытая им Общая теория относительности и физика элементарных частиц заложили основу возникновения космологии – науки, изучающей свойства и эволюцию Вселенной.
Он стар. Но это совсем не важно. Ведь именно теперь он добился своей главной мечты – создал формулу Единой теории поля, при которой возможность мгновенного перемещения живой материи в пространстве и времени становилась достижимой.
Долгие годы, кропотливо и старательно, бессонные ночи напролёт Эйнштейн вытаскивал нужные числа, освобождая их из хаоса беспорядочного нагромождения случайных величин. Создавал стройный порядок исчисления мощности энергии, способной искривить пространство и время до состояния трубы, через которую телепортация становилась живой реальностью.
«Кто завладеет этими расчётами после моей смерти?.. – с тревогой думал учёный, – Немцы? Американцы?.. Этим только дай! Они подомнут под себя весь мир и поставят его на колени!»
Гений поймал себя на мысли, что может статься так, что вся его работа, опыт, навыки и величайшие открытия присвоит горстка правителей, нацеленных только на одно: использовать людей в своих корыстных целях.
«Сможет ли человечество разумно распорядиться этим моим наследием? Как люди будут управлять новыми возможностями, которые даст им инструмент мгновенного перемещения в пространстве и времени?.. Человек слаб. Обуреваем страстями. Зависть, злоба и невежество, желание отнять и присвоить, владеть и властвовать могут обратить мой труд во вред цивилизации. Привести к Вселенскому хаосу… Нет! Люди не созрели для телепортации…Следовательно, формулу Единой теории поля надлежит уничтожить прямо теперь, пока я жив, чтобы она не стала достоянием человечества…, – рассуждал Эйнштейн и, в то же время, терзался сомнениями, – Неужели труд всей моей жизни так и останется никем не познанным?»
Пытаясь спрогнозировать будущее, он вынужден был констатировать чудовищные последствия формулы Единой теории поля.
…Несчастный старик с трепетом и нежностью, держал, как собственное дитя, свои рукописи и не знал, что с ними делать. Казалось абсолютно недопустимым и циничным их уничтожить. Эти тетради в кожаных переплётах, каждая станица которых дышала его идеями, была взлелеяна его мыслями и выстрадана всей его душой были ему безмерно дороги.