Рапиры скрестились и зазвенели, словно чокаясь на брудершафт. Их хозяева пустились в смертоносный танец. Вязь этого боя была замысловатой. Непосвященному в искусство фехтования не понять рисунок и характер боя… Но в Португалии 15-го века в этом неплохо разбирались многие. Бой был коротким. Уже через несколько минут после двух-трех контрвыпадов противник Шевана лежал раненый в нескольких местах. Шеван не стал его добивать, ведь это не был заказ.
Обычная ссора в кабаке "Сивилья", где поножовщина была трагифарсовым развлечением… Фидальго специально приходили сюда выпить Бургундского, а затем заняться шрамированием друг друга. Правда, чтобы вступить в поединок с незнакомцем приходилось мучиться в поисках повода для оскорбления соперника. Издержки, так сказать, благородного происхождения. Низшие сословия дрались, что называется без затей. И поводом для драки было обычное опьянение. Кабак "Севилья" славился своими стычками между "родельерос" по всему побережью. Нередко дрались за деньги или на спор…
В Португалии и Испании того времени распространенным холодным оружием была "наваха" – складной нож с рукоятью, сужающейся и загнутой к концу. Мужчины-махо использовали наваху за отсутствием дорогого холодного оружия. Нож был удобен в быту, компактен для ношения, а также необходим для решения спорных межличностных отношений. Бои на навахах стали своего рода народным фехтованием. Имелись своего рода мастера по использованию навахи сразу с двумя лезвиями, выходящими из рукояти в разные стороны.
Шеван был заядлым рапиристом. Можно сказать – грозой местного уровня. Так, что на вызвавшихся глупцов дуэлировать с Шеваном смотрели снисходительно, как на потенциальных жертв. Синьоры побаивались дуэлировать с ним…
Еще в начале поединка Шеван применял психологическое давление на противника. Стоя возле стены какого-нибудь здания, он начинал водить рапирой о камни стены, как бы проверяя сталь. Скрежет железа давил на психику противника и почему-то успокаивал Шевана. Может – по причине тугоухости. В общем, даже у тертого соперника зарождалось пораженчество в душе.
Шеван любил вспоминать свои кроваво-забавные поединки… Однако, во снах Шевану снилось совсем другое. Во сне подсознание возвращало его в те моменты, когда был этот самый свет детской радости. Часто снился персиковый сад, весь залитый солнцем. Шевана зовет к себе женщина, одетая в иранскую тогу. В ее густые прекрасные волосы вплетены цветы. Женщина широко улыбается и машет Шевану руками. Он в счастливом порыве кидается к ней в объятия.
Этот эпизод детского счастья – мозг Шевана часто транслировал во сне. Остальное вспоминать не хотелось.
Детские воспоминания обрываются на моменте, когда "asesino" убили его родителей… Его отец был арабским купцом, а мать – португалкой. Поэтому звали его – Шеван Мария Хашим. Жили они в портовом городе Фару. Отец торговал товарами из северной Африки и Средиземноморья. В его распоряжении имелось торговое судно, на котором он часто уезжал за товарами. Мать и прислуга оставались в доме одни и занимались детьми – младшим Шеваном и двумя его сестрами.
Тот день, когда погибла его семья, Шеван помнил плохо. Видимо, ангел-хранитель, видя такое безобразие, закрыл крылом глаза Шевана и тот наблюдал все происходящее в каком-то тумане. Рондашьеры убили всех, включая слуг. Свет в жизни Шевана с этого момента, словно выключили. Его жизнь превратилась в черный калейдоскоп, где каждая другая картинка, была мрачнее предыдущей.
Шеван убежал в горы и там скитался…
Совсем оголодав, он прибился к пастухам. За скудную еду Шевану пришлось пасти скотину. Работа была не сказать, чтобы тяжелая. Животных Шеван любил и ему даже нравилась та часть дня, где он оставался один с овцами и собакой. Вечер, когда ему приходилось возвращаться в лагерь, вечно пьяных пастухов – ему был нестерпим. Он подвергался бесконечным унижениям – от оскорблений до побоев. Невежды, как водиться среди аутсайдеров, тешили свое самолюбие, "вытирая ноги" о слабого. Через год пастухи в приступе алчности продали его испанским gitanos. И для маленького Шевана началась жизнь таборного кочевника…
Жизнь в таборе с одной стороны была непростой, с другой – довольно насыщенной. Во-первых, там присутствовали женщины, а это какая-никакая еда и забота, во-вторых цыгане – это дух свободы. Мужчины были резкими и конфликтными, они не нравились маленькому Шевану, но приходилось подчиняться. Цыгане учили его конокрадству и обращению с навахой. В умении украсть хорошего коня Шевану нравилась сама техника дрессуры. Нужно было за небольшое количество времени стать для лошади своим. Как бы договориться с конем. Существовали даже заклинания "доверия", которые нужно было прошептать в ухо лошади. Впоследствии эти знания, конечно, пригодились Шевану и, покупая лошадей, он не ошибался по части их выносливости. По вечерам цыгане собирались у костра и обсуждали насущные дела, иногда напевали. Дети, как правило, приставали с расспросами к старому Цыно. Тот любил рассказывать всякие байки и истории, хотя и слыл балаболом. Детей всегда интересовало, где их родина и Цыно, закурив с удовольствием, – рассказывал. По версии Цыно – прародиной цыган Европы – был Египет, а едут они туда, где встает солнце. Эдакая ретроспектива исхода. Шеван, плохо понимавший язык – gitanos, в какой-то момент засыпал под скрипучий голос Цыно. Из его историй в память врезалось слово "рома", что значило – человек.
