Сначала вы будете считать дни, потом перестанете, а еще потом внезапно заметите, что вы стоите на улице и курите.
Илья Ильф, записные книжки
Конец
Паттайя, Паттайя, райский уголок на задворках добра и зла. Как я хотел остаться здесь навсегда и как я хотел сбежать отсюда куда угодно.
Паттайя, Паттайя, заповедник запоя и рассадник разврата на просторах целомудренного Таиланда. То невероятное и банальное, что можно узнать в твоих полутемных барах, не прочтешь в Википедии и не услышишь на тренингах, потому что это по-настоящему.
Паттайя, Паттайя, город сурка, изо дня в день живущий по устоявшемуся сценарию. Если выучить этот сценарий, то, клянусь, можно свободно проехать на байке по Бич-роуд с закрытыми глазами. Нет, серьезно, я так делал.
Паттайя, Паттайя, островок современности посреди средневековья. Сколько романтических бездельников, сколько философствующих алкоголиков и наркоманов со всего мира приютила ты в своих кондоминиумах? В благословенное лето 2009-го я стал одним из них.
Паттайя, Паттайя, тогда, в начале, я думал, что попал в сказку, но это была реальность. Реальность гораздо более реальная, чем в Москве, где я работал на иллюзорной должности менеджера. И все-таки – совершенно нереальная реальность.
Пять лет я был дауншифтером и вот что я вам скажу: не верьте ничему, что вам рассказывали про дауншифтинг, потому что это ложь.
О, сколько я прочел вот этих вот тематических success stories. Они все похожи и выглядят примерно так:
“Мы-де с мужем, простые топ-менеджеры в скучной нефтяной компании, в одно прекрасное утро решили перестать морально деградировать. Как это прекрасно – начать жизнь с чистого листа где-нибудь в другом углу земного шара! Мы прилетели в тропики, ничего не имея за душой. Разве что виллу во Франции да участок на Рублевке с двумястами душ крестьян”.
Или другой вариант, где герой – всегда мастер спорта по йоге и ведущий эксперт РАН по дзену. Он без труда играет на любом музыкальном инструменте и обязательно божественно фотографирует. Он едет себе в какой-нибудь Непал и открывает там веганское кафе или еще что-нибудь столь же духовное.
Нам внушают: чтобы иметь моральное право выскочить за флажки, надо что-то из себя представлять. Лирический герой – это необычный герой в необычных обстоятельствах, гласит школьная программа. То есть, чтобы попасть в необычные обстоятельства, надо сначала стать необычным героем, верно?
Неверно. Я – обычный. И я провел за флажками пять лет: четыре года в Таиланде и по полгода в Камбодже и на Ямайке.
В книгах, в фильмах, в статьях этих – у всех всегда таланты. Главный герой не может быть без таланта. А у меня – нет. Я настолько ничем не выделяюсь, что могу этим гордиться. Но как ни странно, именно я – лирический герой этой истории.
Стал ли я другим, пожив жизнью дауншифтера? Нет, не стал. Прилетев в Таиланд, я обнаружил в нем точно такого же себя, который и был раньше. И видел его в зеркале каждый день.
Но эта история закончилась. Так чего же в итоге оказалось больше – потерь или приобретений? Я думаю так: любой длительный путь неизбежно заканчивается тем, что ты теряешь больше, чем находишь. Единственным утешением может стать тот факт, что обретенное будет важнее потерянного. Примерно как, когда залезаешь под стол в бесплодных поисках носка и неожиданно обнаруживаешь там пятихатку.
Так ли это в моем случае? Пока трудно сказать. Я как минимум стал богаче на то количество букв, которыми все это описал.
Что останется мне от бесшабашных лет, проведенных под тропическим солнцем? Друзей, разбросает по миру, воспоминания выцветут и побледнеют от времени. Сохранятся только эти буквы.
А это – не так уж и мало.
Притча
И остался я без работы. Это случилось в королевстве с настоящим королем, который ходил в золоченой мантии. Там все было как в сказке, в том королевстве, – море, пальмы и дешевый ром, а на дворе стоял 2557 год со дня отшествия в нирвану Гаутамы Будды. Это было в Таиланде, где я четыре года нелегально работал гидом на реке Квай.
Но кто не может обеспечить себе жизнь в сказке, должен отправляться обратно в реальность, чтобы искать работу там. Моя реальность территориально располагалась в Москве.
В последний вечер перед вылетом я приехал на море, чтобы выкурить прощальный косяк. Компанию мне составил Федор N., русский вьетнамец из Киргизии. Мы сидим на узкой полосе пляжа Джомтьен. До нас старается дотянуться своими волнами море – ленивое и безучастное, как тайская проститутка. С берега оно освещается большими прожекторами, и безлюдный пляж похож на съемочную площадку. Мы с Федором курим косяк, и я говорю:
– Все, Фред, каникулы кончились.
Противозаконный дым окутывает нас, и некоторое время мы сидим в молчании.
– Если здесь у тебя все кончилось, значит там начнется что-то новое, – наконец изрекает Федор, дважды азиат.
Он – сын вьетнамского летчика, служившего в Советском Союзе. Он вырос в Киргизской деревне, учился на архитектора в Питере, потом делал что-то еще, а теперь он в Паттайе, водит экскурсии.
– Фред, – говорю я, – как ты думаешь, почему люди вдруг все бросают и едут в Таиланд заниматься черт знает чем?
