– Вы меня вообще слышали?! – сокрушаюсь я, откидываясь на спинку своего кресла. Обречённо поднимаю глаза к потолку, пытаясь справиться с бушующими внутри эмоциями. Последние десять минут я отчаянно пытаюсь донести до этого старого маразматика суть своей проблемы, но он только рассеяно перекладывает бумажки, изредка поднимая на меня свои выпученные лягушачьи глаза. – Вы обещали мне, что память вернётся, но этого так и не произошло, понимаете?
– Ретроградная амнезия очень непредсказуема, и, как я уже не раз говорил, вам повезло, что забыли вы всего один день. Что такое один день? Это ведь ерунда по сравнению с теми, кто в один миг забыл годы жизни, а у меня в практике было немало таких примеров. Эти люди не могли вспомнить ни своих жён, ни детей. Вот где настоящая беда, а вам по-настоящему повезло, поверьте моему опыту, – заверяет меня доктор Дюбуа, доставая чистый бланк для рецепта. – Сейчас же нам важно продолжить медикаментозную реабилитацию и надеяться на полное выздоровление, в том числе и на возвращение памяти.
Рассеянность и медлительность доктора Дюбуа раздражала меня с первого дня знакомства. Но в клинике он считается лучшим реабилитологом в области неврологии, и мне приходится это терпеть. Тяжело вздохнув, я скрещиваю на груди руки, подаваясь немного вперёд, надеясь на то, что так он меня лучше расслышит и поймёт.
– Отлично, а как быть с девушкой, которую я вижу во снах? Это что ещё за херь?
– Ну мало ли кто может нам присниться, – бубнит доктор Дюбуа, не отрывая глаз от листа бумаги, на котором своим аккуратным каллиграфическим почерком делает мне очередное назначение.
– Это не обычные сны! Я вижу её почти каждый день и так детально, будто это и не сон вовсе.
– Повторяю…
– Да вы меня даже не слушаете! – срываюсь я, привставая на кресле.
Его брови удивлённо взмывают вверх, в то время как глаза внимательно изучают меня сквозь толстые линзы очков, так, будто он меня впервые видит. Если бы я знала, что, повысив голос, мне будет так легко привлечь внимание этого маразматика, то поступила бы так в день нашей самой первой встречи.
– Хорошо, расскажите мне свой сон, я вас слушаю.
– Я видела её не один раз и не два, она приходит ко мне почти каждый день. Я точно снова и снова прокручиваю у себя в голове фрагмент фильма ужасов. Каждый раз он начинается с того, как я открываю какую-то тяжёлую дверь, ведущую в подвал. Я детально вижу всё, что там находится, и даже чувствую затхлый сырой воздух, чего со мной во снах обычно не бывает. Но, самое главное, я вижу её. Она сидит на полу спиной ко мне. Её майка сползла с одного плеча, и я вижу татуировку на её левой лопатке. Это самодовольная морда кота, как на обложке книги Льюиса Кэрролла. Но каждый раз, когда я хочу заглянуть ей в лицо, сон обрывается. Я открываю глаза, чувствуя, как бешено колотится сердце.
– Понятно, я заменю один препарат, и думаю, всё наладится. У вас возбудимая нервная система, поэтому вам нужно больше отдыхать и исключать любые физические нагрузки, – резюмирует доктор Дюбуа, возвращаясь к своим записям. – Ну и почитайте перед сном что-то новенькое, попробуйте сменить автора.
– Разумеется, – бурчу я, закатывая глаза. Это провал.
Мы с Рейчел, как и всегда по средам, сидим на балконе моей квартиры и пьём вино. Для неё это единственный день в неделе, когда она может одновременно отдохнуть и от работы, и от дрязг грядущего развода. Для меня же это единственный день, когда я делю бутылку на двоих. Я разливаю красное вино по бокалам и, откинувшись в кресле, закрываю глаза. Я знаю, что Рейчел смотрит на меня и ждёт ответа.
– Шейли, детка, рассказывай, чем занимался наш Казанова сегодня? – просит она, поправляя копну чёрных пружинистых волос. Но, встретив мой рассеянный взгляд, она хмурит брови, качая головой. – Только не говори, что снова лазила по какому-то вонючему подвалу.
Всё началось чуть больше недели назад, когда я впервые увидела эротические фантазии с участием моего сексапильного соседа. И если меня эти видения тревожат, то Рейчел с первого дня воспринимала их лишь как плод моего воображения, результат трансформации моей сексуальной энергии или же результат длительного сексуального воздержания; и искренне удивлялась, почему этого не случилось раньше.
Женщина в тридцать пять лет полна сил и энергии, её либидо находится на пике. Но у меня случился облом. Мой последний секс был двадцать восьмого января. В тот день мы с Мэтью, оставив Патрика с ночёвкой у друга, пришли домой и занялись любовью. Для меня та ночь была очередной попыткой зачать ребёнка. Для Мэтью же это был прощальный секс. Уже несколько дней спустя он пригласил меня в «наш ресторан» и в перерыве между основным блюдом и десертом обыденно сообщил: нам нужно расстаться. А потому разнузданные фантазии – это меньшее, что могло случиться с женщиной, у которой секс был почти восемь месяцев назад.
Но если эти эротические фантазии могло объяснить моё сексуальное напряжение, то жуткие видения с девушкой объяснить не могли ни я, ни Рейчел, ни даже доктор Дюбуа. Никто. И это пугало, во всяком случае меня.
