Предисловие.
Вы когда-нибудь задумывались, почему запоминаются те или иные моменты? Наша память – это удивительный механизм, в котором вращаются сотни и тысячи шестеренок. Личная бескрайняя вселенная. Она способна годами хранить незначительные детали, словно сокровища инков в эквадорских горах. И полностью стирать то, что по всем законам логики является очень важным.
Я, например, не помню свой первый день в школе. Вижу фотографии, слушаю рассказы мамы, держу в руках тот огромный бант, который уже почти двадцать лет хранится в пыльном шкафу, но… не помню. Не помню большинство своих дней рождений. Или то, почему перестала дружить с девочками из танцевальной студии. Да в принципе не помню, чем занималась в этой студии. Зато я хорошо помню клены, которые росли в нашем дворе. Мне, ребенку, они казались огромными и древними как мир. Тогда я могла поклясться, что любому из них больше тысячи лет. Помню первую сумочку, которую мне купили. Каждую куклу, с которой играла в детстве. И момент, когда в нашем доме появился кот.
А еще я помню цвет куртки, в которой была моя сестра в день своей смерти. Желтая. В отвратительную белую крапинку. Длинная и мешковатая, словно банановое мороженое на палочке.
Как же я ненавидела эту уродливую куртку. Нам было по пятнадцать, и я каждый раз краснела от стыда, если кто-то косился на нас или многозначительно улыбался. Однажды, под смех парней из школы, в порыве бессильной злости, я сказала Вике, чтобы она перестала носить эту желтую гадость. Она только улыбнулась. И ответила, что в ней похожа на «маленькое солнышко». Природой, а, может, и самим Богом ей было даровано удивительное достоинство, о котором многие лишь мечтают, – умение полностью игнорировать чужое мнение. И к ней все тянулись. Те же парни, которые посмеивались над нелепой курткой, потом глаз не могли отвести от Вики: ее непринужденность, легкость в движениях и уверенность в себе покоряла сердца.
В день, когда она погибла, было по-настоящему солнечно.
Конец ноября, свежий морозный воздух, пестрые листья, припорошенные снегом. Не помню, кто и когда предложил выехать на природу, но два десятка человек расположились в большой беседке рядом с коттеджным поселком, название которого я так и не захотела узнать. Моя сестренка и ее подружка, оставив рюкзаки, сразу умчались. «Активный отдых – наше все, радость моя, наслаждайся жизнью, пока можешь» – бросила Вика перед тем, как спуститься вниз почти по отвесному склону.
Артем, старший брат нашей одноклассницы Алисы, громко хвастался своим умением водить машину и приглашал всех покататься. Вера Авдеева, тряхнув густыми рыжими волосами, заявила, что если он найдет замок зажигания, то это уже будет чудо. Со всех сторон послышались смешки. Раздосадованный Артем, однако, не растерялся и ответил, что после того, как Вера сядет в машину, замок зажигания ему и не понадобится, потому что автомобиль все равно не сдвинется с места. Ребята засмеялись, а краснеющая Вера потянулась через деревянный стол в попытке ударить шутника, опрокинув при этом термос с кофе. Коричневое пятно расползалось по светлому дереву, и несколько капель упали на голубое пальто до того, как я успела отодвинуться. Но никто не слышал моих возмущений, потому что все хохотали как ненормальные. И тут, сквозь грохот голосов, до нас донесся пронзительный визг.
Это последнее воспоминание о том дне: заходящее солнце, отражающееся в стаканчиках; сладкий, дурманящий воздух в лесу; остатки разноцветных листьев на деревьях, еще не успевшие опасть перед зимой; скрип первого снега под сапогами; хохот наших одноклассников и пятна кофе на моем безупречном пальто. А дальше – пустота. И в памяти вспыхивает только желтое пятно, которое Вика называла курткой.
Наслаждайся жизнью, пока можешь.
Часть 1.
– Привет, ты не спишь? – мама обожала звонить мне ровно в 9:30 утра. До 9 часов она дотерпеть кое-как могла, но не дольше. Звонила она в тот момент, когда я пыталась сварить кофе, не открывая глаза. Поздно вечером она вернулась с корпоративного мероприятия, о котором рассказывала всю неделю. Интересно, мама хоть иногда спит?
– Нет, я не сплю, – объяснять, что не стоит звонить так рано, я перестала давно. Бесполезно. Если она сочла нужным позвонить, то спрятаться не удастся.
– Замечательно. Ты можешь позвонить Диане, а то с моего телефона она недоступна?
– Мама, если она вне зоны доступа, то какая разница, с чьего телефона звонить? – я никак не могла найти любимую чайную ложку: с царапиной на голубой ручке.
– Так можешь или нет? – с такой интонацией обычно мама интересуется, не хочу ли я с ней куда-нибудь сходить. Это значит, что отказ не принимается. Когда-то я думала, что со временем она изменится.
– Мама, я позвоню Диане, обязательно, – проще согласиться.
– Сегодня?
– Да.
– Днем?
– Мама!
– Прости, ты ведь знаешь, что я места себе не нахожу с тех пор, как она уехала работать в эти Тумбаи, – микроволновка звякнула, сообщая о готовности моего бутерброда.
– Мумбаи, – привычно поправила я.
– Совершенно не важно, как называется этот рассадник антисанитарии, – о, да, мама вообще не меняется. Меня задевало, когда она с такой интонацией говорила о выборе Дианы.
