Глава нулевая или Пролог, в которой не происходит ничего необычного
Знаете, я всегда чувствовал, что мне на роду суждено что-то необычное. Ещё будучи маленьким ребёнком, смотрящим на мир по-детски наивными и радостными глазами, я мечтал не о том, как у меня будет большая машина, дом, много детей, нет. Я грезил о приключениях, свершениях…
Нет, сам по себе этот факт не самый необычный, ибо каждый ребёнок его проходит в той или иной мере. Необычность была в том… как бы это сказать… Что-то (что-то) должно было произойти. Я не знал даты, времени, даже примерно того, что именно меня ожидало… там, впереди. Но что-то внутри меня говорило: «Жди, и будет тебе».
Все дети в той или иной мере любят сказки, фантастические истории. И я тоже их любил и, в меру острого воображения, живо представлял их или перекраивал на тот лад, который мне нравился. Мой папенька, глядя на мои пребывания в мире грёз, только качал на это головой и говорил, что «Жизнь его ещё исправит…».
Да, я не представился: меня зовут Иван Петрович Маховенко, русский, тридцать семь лет, холост, детей не имею. По профессии – менеджер очень среднего звена, по образованию – геолог. Впрочем, сейчас это уже не имеет особенного значения…
Мой отец, будучи человеком весьма умудрённым и битым жизнью, правильно определил мою дальнейшую судьбу: она сложилась в череду бесконечных разочарований, откровений, рушивших фасады девственных фантазий одна за другой.
Во времена своей самой ранней юности я, может и не сознательно, но отчётливо чувствовал то неуловимое, неосязаемое, что сопровождает человека всю его сознательно-бессознательную жизнь. Я пытался делиться этими, не всегда ясными, не всегда объяснимыми переживаниями с окружающими, но наталкивался лишь на форменное непонимание и отрицание, часто – порицание.
Лишь однажды маленькая девочка, на два года меня старше, из того же детского сада, выслушав мои нескладные рассуждения о том, что вокруг одной из воспитательниц мне отчётливо привиделось чёрное облачко, неожиданно серьёзно сказала:
– Вань, я тоже его вижу. И не только его, но и другие, много-много разных. Потому и молчу…
Наше с ней общение не завязалось в дальнейшем, но мне навсегда запомнился её серьёзный тон, её сконцентрированное лицо… в общем, я решил, как и она, помалкивать о том, что могло бы выбиваться из общей картины.
Со временем я полностью утратил дар соприкасаться с незримым, чувствовать его, однако, не потерял… тягу, вероятно, так это можно назвать. В школьные годы я штурмовал одну книгу за другой, с причудливыми, мистическими сюжетами, а потом… а потом рухнул Советский Союз. И начался полный, бесповоротный и безоговорочный абзац.
Конечно, тогда я особенно не понимал отличия и сути происходящего вокруг. Я припоминаю диспуты на улицах и площадях, это особое возбуждение и жажду перемен. Воздух был просто перенасыщен энергетикой… И все ужасы той эпохи не то чтобы обошли меня стороной, нет… скорее, я просто не мог их понять и принять в должной мере.
Жили мы в Москве, довольно бедно, но не особо голодали. Хотя, папаня мой за три года от «начала конца» стремительно поседел, даже постарел, пусть ему и было-то немногим лишь больше сорока. А потом и вовсе остался лысым, после чего полюбил нежной любовью разные фуражки и головные уборы…
Надо сказать, что мы, дети той поры, пусть и не участвовали в общем безумии, но стремительно им пропитывались. Вся эта свобода, хлынувший поток иностранного товара, очереди за шмотками на Полянке, фастфуд на Пушкинской, «Пепсикола», «Фанта» и прочее. Примерно в это же время, то есть во времена моей подростковой поры, я познакомился с аниме.
Аниме? Это японская мультипликационная анимация. То бишь, мультики из страны Восходящего Солнца. Но в отличие от тех же «Черепашек ниндзя» или разных советских экранизаций, аниме подкупало неожиданно взрослой тематикой и проблемами.
Я попал к другу на просмотр шедевра, который и сейчас многие считают классикой – аниме «Хеллсинг», о похождениях крутого вампира, охотника на вампиров… И, пусть я того ещё не понял тогда, а просто смотрел и слушал гнусавый голос переводчика за кадром, но моё сердце оказалось окончательно покорено японцами. Я мечтал о катане…
Потом был школьный выпуск, ВУЗ, первая любовь, окончание оного и – крах, прозябание в попытках устроиться по специальности.
Для меня, отрока, который решил с какого-то перепугу пойти на геолога, эта профессия была овеяна ореолом романтики, сквозящей из рассказов деда. Песни под гитару у костра, ужин в палатках, долгие переходы по нехоженым местам, радость находки и горечь разочарования…
Я не понимал тогда, что Россия той эпохи совершала рывок вперёд, гонясь за развитыми странами, и переходила от страны промышленной, научной и индустриальной в страну информационную и буржуазную, в которой обслуживающий персонал, манагеры и офисный планктон имеют большие привилегии, чем добывающий и создающий люд. Так я и оказался на обочине жизни в первый раз.
Менеджеры, бухгалтеры и финансисты (больше, конечно, последние) – вот кому гудела утренняя труба, и горел зелёный свет на семафоре жизни в то время.
