Искусствоведческая теория порнографии
Мнения кинорежиссёров
На кинофестивале познакомились два режиссера:
– Над чем вы сейчас работаете?
– Снимаю кино о любви.
– Женщины к женщине?
– Нет, вовсе нет.
– А, мужчины к мужчине?
– Нет.
– Юноши к курице?
– Да нет же!
– А о какой же тогда любви ваш фильм?
– Мужчины к женщине.
– А-а, так вы документалист…
Кинорежиссер Иван Дыховичный: «…От порнографии до эротики расстояние крошечное. И преодолеть его способен лишь большой профессионал» /38/.
Скандальный французский кинорежиссёр Катрин Брейя и вовсе отрицает существование порнографии: по её словам, «есть только пуританская мораль», а порнография – всего лишь выдумка моралистов. «Разумеется, человек должен достичь определённого уровня образования для того, чтобы смотреть определённые категории фильмов».
Сергей Соловьёв /299/: «Здесь вы обратились ко мне как раз по адресу, потому что еще до «Избранных» (1983) в 1976 году я снял советско-японский фильм «Мелодии белой ночи». […] В нем я проявил себя как «юный» порнограф. А вот уже «зрелым» порнографом я стал, снимая картину «Избранные». Мне всегда все прекрасно удавалось на этом поприще. Что касается актрис, то ни одна из них не отказывалась у меня сниматься: все раздевались с удовольствием. И никто никогда не устанавливал никакой цензуры и ничего не вырезал. Все говорили: «Разве может человек с такими честными глазами снять что-то неприличное?» Вообще, у нас в стране во всем существует такая трагедия невостребованности! В этом смысле могу о себе сказать, что я остался невостребованным порнографом…».
«Нестандартные семейные связи и отношения, инцест, гомосексуализм, садомазохизм, групповые оргии, зоофилия, некрофилия и людоедство, черный юмор, немотивированное насилие и даже убийство, моральные и физические унижения и пытки, пестрый калейдоскоп человеческих пороков, извращений, фетишей и комплексов» – излюбленные темы 33-летнего красавчика Франсуа Озона, – пишет Я. Могутин /126/. – «Полная сексуальная свобода, экстаз безнаказанности, торжество первородных грехов и инстинктов, обаятельная беспринципность, очаровательная аморальность. Все табу ниспровергнуты, растоптаны, высмеяны, лишены своего первоначального смысла. Запретов больше нет, на их месте вырастает некая новая чувственность, не знающая стыда и моральных нормативов, не укладывающаяся ни в одни этические или идеологические рамки. Успех фильмов Озона говорит о том, что эта самая чувственность весьма и весьма заразительна».
В России с успехом шли все три полнометражных фильма Озона: «Крысятник», с которым он дебютировал в 1998 году на Каннском фестивале, «Криминальные любовники» (1999) и «Капли воды на раскаленных камнях» (2000). «Крысятник» (в западном прокате «Sitcom», «Мыльная опера») – это хулиганский римейк «Теоремы» Пазолини, черная комедия, повествующая о том, как жизнь добропорядочного французского семейства превращается в одну нескончаемую оргию, заканчивающуюся убийством. «Криминальные любовники» («Les Amants Criminels») – пародия на американские фильмы ужасов, порнографическая версия детских сказок братьев Гримм с жестким садомазохистским прихватом.
«Мне интересно снимать фильмы про людей, которые влюбляются в тех, кто не может ответить им взаимностью, отвергает или ненавидит их», – признался Озон в одном из интервью. […]
«Моя семья никакого отношения к кино не имела. Мой отец – преподаватель, а мать – научный работник. У нас в семье было четверо детей, я получил классическое образование, я католик, но не оголтелый. Я был старшим ребенком в семье и, по идее, должен был стать примером для остальных детей, но я был всегда очень буйного нрава, часто ссорился со всеми. В лицее учился очень плохо, меня оттуда чуть было не выгнали. Так что я чуть было не запорол свою жизнь. Но вдруг я открыл для себя кино и понял, что это именно то, чем я хочу заниматься. В моей жизни появилась страсть. У отца была маленькая камера Супер-8 […]. Я снимал своего брата голым, снимал сестру, когда она занималась глупостями. Вот таким образом я и пристрастился к кино. […] Каждый мой новый фильм – это вызов. […] Когда я начинаю снимать фильм, я никогда не ставлю перед собой цель шокировать или провоцировать на что-то публику. Я снимаю истории, которые сам придумываю, но каждый раз пытаюсь добраться до сути, до глубины вещей. Я не занимаюсь никакой идеологической или политической деятельностью. Такой подход свойствен американцам. Это они любят все раскладывать по полкам, каталогизировать, навешивать штампы: вот это кино – для геев, это – для тех, кто ходит в коже. Они используют кино в своих целях, чтобы подложить под него какую-то идеологическую подкладку. В моих фильмах присутствует гомосексуальная тема, но я не ставлю себе целью говорить только об этом, это лишь одна из тем, одна из деталей той истории, которую я рассказываю. Я просто снимаю кино. Вообще, я считаю, что политические фильмы не имеют художественной ценности, за редким исключением. Например, если взять Эйзенштейна, то – да, он снимал политические фильмы, но оставался при этом великим режиссером. Когда я участвовал в гей-фестивалях в Америке, я получал все призы, потому что все другие фильмы были просто нулевые, они снимались с определенными политическими целями, но художественной ценности не имели никакой. […] В моих фильмах отсутствует политическая корректность, зато часто встречаются вещи, не всегда лицеприятные для гомосексуалистов [следует заметить, что в США фильмы Озона из-за этого бойкотируются геями]. Как и у Фасбиндера, который не всегда положительно показывал гомосексуальные отношения».
