– Я не сумасшедший! – возмутился я.
Устал уже доказывать это.
Меня накачали какой-то дрянью, как собаку.
В голове туман.
И связали тоже, как собаку. Словно я серийный убийца, и у меня не все в порядке с «кукушкой».
Хотя, я просто оказался не в том месте и не в то время.
Бывает такое.
– Ну да. Мне часто это говорят, – психиатр кивнул с вежливой тактичностью, с таким выражением на физиономии… очень захотелось в эту самую физиономию плюнуть, чтобы это выражение стереть.
Но не стоит злить психиатров.
– Ваши действия доказывают обратное, – сказал он.
– Что же я такого сделал предосудительного? – усмехнулся я.
– Вы можете объяснить, зачем раскопали могилу? И куда дели труп?
Я молчал.
Люди не поймут, чтобы я не говорил.
Они не смогут понять чувств, которые пытаюсь передать через фотографию. Я зарабатываю на жизнь снимая свадьбы, банкеты, юбилеи, концерты…
Но моя истинная страсть – это запустение.
– Я просто фотографировал.
– Что именно вы фотографировали?
– Вы не поймёте.
– Я здесь чтобы понять вас. А вы – чтобы быть понятым. Вы кажетесь вполне адекватным молодым человеком. Скажу по секрету: пока я вас не пойму – вы отсюда не выберетесь. Стоит поторопиться с вашим решением. В этих стенах кто угодно сойдет с ума.
Он замолчал, да и я не спешил говорить.
Зачем спешить, раз я в психушке.
– Я снимаю мертвых людей, – сказал через пару минут.
– То есть, вы фотографируете на похоронах.
– То есть, снимаю мертвых людей, – повторил я.
– Объясните, чтобы я понял.
– Трупы я снимаю, что здесь непонятного? – начал злится я на несообразительность.
– Успокойтесь, пожалуйста. Иначе придется прибегнуть к успокоительному.
Психиатр впился-таки в меня своим рентгеновским взглядом.
Я молчал.
Еще одно успокоительное не выдержу. А ими здесь всех пичкают, как витаминами. Какая разница, что сердце не выдержит.
Одним психом будет меньше!
Наконец он спросил:
– Вы успокоились?
– Да, спокоен, – рявкнул я.
– Тогда расскажите: как именно вы снимаете трупы? Зачем вам это? Когда вы начали этим заниматься? Для чего раскопали могилу? И куда дели труп?
– На какой из вопросов мне отвечать? – хмуро поинтересовался я.
– По своему усмотрению.
Голова становилось не моей. Появилось слишком много мыслей. Она стала расти в моем воображении от них. Росла, росла, росла – стала гигантских размеров. Череп начал хрустеть, трескаться и, наконец, голова разлетелась, как пустой пакет из-под томатного сока под давлением, забрызгав кровью и мозгами лицо этого напыщенного докторишки.
Я не выдержал и расхохотался.
– Что смешного?
– Ничего, – посерьезнел я, – видимо, это результат того, что мне колют.
– Вам колют успокоительное. Поэтому реакция должна быть совсем другой.
– У меня такая реакция, что я сейчас засну, – зевнул я.
– Отпущу вас в вашу палату, как только ответите на вопросы.
Я немного подумал и начал:
– Знаете, док, меня всегда поражала человеческая природа.
– Чем же?
– Люди рождаются, ходят в детский сад, в школу, в институт, устраиваются на работу, обзаводятся семьей, растят детей, выходят на пенсию. И умирают. Краткая биография обо всем человечестве стандартного социума. Есть множество отслоений от этого стандарта, которое типичный социум не одобряет. Например, если у человека странное хобби.
– Что вы имеете в виду под странным хобби?
– Мне всегда нравилось запустение. В нем нет пафоса, наигранности. Только истинная сущность, толкующая, что все рано или поздно… умирает.
Я кинул взгляд на зарешеченные окна и продолжил:
– Я люблю фотографировать старые заброшенные здания, пустыри, позабытые местности. Делаю это в свободное от работы время. Свадьбы, юбилеи, праздники… Если бы вы знали, сколько там лжи. Хотя, всё это чистой воды выпендреж. В запустении – искренность.
Однажды днем я гулял возле кладбища, и мне стало любопытно. Решил пройтись по нему. Вы когда-нибудь гуляли по кладбищу осенью? Тогда вы не поймете.
Опадающая листва, пожухлая трава, еще не холодно, но уже и не тепло.
