1. Часть 1
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дорогам скрипачей.
Николай Гумилев, "Волшебная скрипка".
Ну, вот и закончилась эта зима. Слышишь, Лео, она закончилась, несмотря ни на что. Хотя, казалось, весна, и уж, тем более, лето не наступят никогда. После того, как смерть кружила рядом, так близко, что её мягкие крылья касались плеча и холодили щеки, приход тепла и эти проклюнувшиеся на ветках зеленые веретенца почек кажутся чем-то невероятным.
Но - зима закончилась…
Ксу прикрыла веки и сквозь ресницы глянула на лес. Птицы заходились в щебете, строя гнезда, тонкие травинки пробивались сквозь прошлогоднюю бурую листву и пахло… пахло весной и новой жизнью. И можно было сбросить осточертевшие меха - как старую змеиную кожу. А потом глубоко, со всхлипом вдохнуть пьянящий воздух свободы.
Все осталось позади.
Когда она вернулась в машину, водитель Игорь, не говоря ни слова, вышел и подобрал с земли невесомую шиншилловую пелеринку. Светлый мех был безнадежно испачкан. Он встряхнул его и аккуратно положил на переднее сидение. Можно ехать дальше.
Покачиваясь на обитом светло-серой кожей сидении, Ксу закурила тонкую сигарету и выпустила дым через ноздри. Даже если дом ещё не вполне подготовлен - плевать, она решила, что именно сегодняшний день поставит жирную черту, отделяющую прошлое от свободы.
Три дня назад она вступила в права наследования.
Три дня назад исполнилось ровно полгода с того дня, как она стала вдовой.
Полгода и три дня назад умер Лео.
***
Удивительно, но дом произвел на Ксу ещё более сильное впечатление, чем в первый раз. А она боялась, что очарование если не исчезнет, то поблекнет. Но нет - в прозрачном весеннем воздухе, среди ещё голых деревьев он выглядел все таким же романтично-изысканным. И было странно думать, что выстроен он обычным бизнесменом, хотя и по проекту хорошего архитектора. У нас в стране в ходу совершенно другой стиль - помпезно-кичливый, самодовольный. И большей частью - рыже-кирпичный. Дом же был сложен из двух видов камня - темного и светлого, увенчан высокой кровлей и несколькими трубами. Когда Ксу впервые увидела его фотографию, сразу поняла, что хочет взглянуть на это строение. О том, что она купит дом, речи тогда ещё не было - она просто зашла в агентство по торговле недвижимостью. Алина настояла, повторяя, что ей надо иметь возможность хотя бы на время уезжать куда-то - где бы ничего не напоминало об умершем муже. А она была тогда вялой, апатичной, словно проснувшаяся от зимней спячки бабочка. Вот и решила посмотреть, где можно изредка греть озябшие крылышки.
Агенты суетились вокруг, подсовывая все новые и новые снимки особняков и коттеджей, и взгляд зацепился за один… Эта крыша - коричневая черепица, деревянные поручни широкого балкона, трубы, поднимающиеся вровень с кронами сосен. Было в его силуэте нечто родственное ей самой - отличие от толпы.
На следующий день они с Алиной поехали туда - двести километров на север, не слишком хорошие дороги, зато чистые озера и леса, леса… Очевидно, дом продавали уже давно - минимум полгода, а то и год. Слишком уж неудобное расположение и слишком дорогое удовольствие - мало того, что земля и строения стоили немалых денег, так ещё и содержать такую махину. А до города далеко. Но Ксу точно знала, что через месяц будет богата, очень богата. И почему бы заранее не выбрать для себя подарок? Или утешение - как посмотреть.
Они обошли дом - не выстуженный, но холодный и настороженный. Зиму здесь провели двое из прежней прислуги - пожилой садовник он же конюх и сторож Никитич и Анна Петровна. Женщина сразу сказала, что при новых хозяевах не останется, хватит ей тут куковать, пора возвращаться в Москву. Вот дом приберет-подготовит, сдаст, кому скажут, и тут же уедет.
О бывших владельцах риэлтер сообщил скудно: глава семьи умер, дом вместе с мебелью решила продать его жена, оставаться тут она не хочет. Получалось, что одна вдова покупает дом у другой. Ну что же - такой вариант Ксу вполне устраивал.
Огромный холл-зал понравился обеим, в нем был аристократический размах и шарм - панели светлого дерева, бронзовые светильники, дверные витражи в золотистой гамме. И никакой лепнины и полированного мрамора - на полу синел ковер, элегантно брошенный на итальянский камень. Алина одобрительно кивнула. Столовая и гостиная были в том же стиле - мягкая мебель обита тафтой, пара гобеленов на стенах, европейская сдержанность. И даже легкий налет пыли, с которым не могла справиться одна Анна Петровна, был к месту.
Остальные помещения смотрели бегло, Ксу уже приняла решение, и оставалось договориться о частностях. И одной из частностей был Роланд.
Когда им показали огромного вороного жеребца - в стойле, за деревянным ограждением, первый вопрос был: почему лошадь оставили тут? Почему не продали?
Никитич отвел глаза: «Жалко было. На мясо-то…» «Как на мясо?» «А он никого, кроме покойного Ореста Николаевича и меня не признает. Вот и… думали, может, новые хозяева захотят оставить, конь-то хороший, породистый».
