Сначала вещество называлась «I». Первый шаг к нашему коллективному единому мнению. Мир разрывало от споров в поиске единой истины и того, какими мы должны быть. Все нормы морали казались устаревшими, и ничего не предлагалось взамен. Менялись лишь названия слов и формулировки, описывающие ненависть друг к другу. Препарат «I» должен был позволить чувствовать эмоции друг друга с повышенным уровнем восприятия. Небольшое косметическое решение в наших ДНК. Как оказалось, то, что люди говорят и чувствуют, – это не одно и то же. Некоторые ученые предупреждали об этом, причем вполне аргументированно. Однако все зашло слишком далеко, когда генетические изменения стали обсуждать массово и в этом увидели толерантное решение всех проблем человечества.
Тем не менее опасения подтвердились, когда стало очевидным, что люди не готовы воспринимать не только себя, но и других. Всем казалось, что основная проблема заключается в том, что человеку нужно почувствовать другого для гармонии и принятия, но это была наша общая ложь. Ненависть друг к другу разрослась еще сильнее. После препарата «I», который люди с удовольствием принимали без лишних вопросов, по прошествии полугода мы начали работать над тем, что могло бы все исправить или хотя бы вернуть на прежнее место. Мир не перестал быть окутан ненавистью, и это стало очевидным. Решение пришло само собой.
Препарат «I2» не только исправлял ошибку прошлых решений, но и вовсе блокировал все эмоции человека. Во время его разработки даже некому было сказать «нет», все были слишком погружены в свое отвращение друг к другу. Споры свелись к избиениям за касания друг друга. Никого не смущало, что в «цивилизованном мире», которого оставалось не так много, из-за частых случаев убийств строят гигантские трубы размером с небольшой город. Они словно возносились над всеми. Невидимые гиганты среди единого стона боли. В момент, когда фабрики производства «I2» заработали, из огромных труб начали идти клубы дыма цвета аквамарина. И мир окутал туман гармонии и понимания. Ведь, когда ты ничего не испытываешь, только в этот момент ты становишься по-настоящему безразличен к боли и ненависти.
Этот препарат окутал города туманом, из-за которого не было видно ничего вокруг себя, лишь образы.
Для нового средства не было необходимости разворачивать громадные рекламные компании и убеждать нас в том, что это станет пилюлей от старых ошибок для толерантного будущего. Новый препарат разносился по воздуху, и выбора больше не оставалось. На мое удивление, он не действовал на тех, у кого было расстройство личности. Но касалось это в основном тех, кто страдал тяжелой формой депрессии или кому было сложно испытывать постоянные эмоции. Мне сложно объяснить все с научной точки зрения, но «I2» на меня не действовал.
Мне и раньше снились кошмары, но после того, как мир был окутан сладким туманом безволия, они стали особенно жестокими. Сегодня я проснулся в 7 часов утра. Образы, мучающие меня, сразу заполнили собой всю комнату. Мне часто снится черная комната с еле видимым образом кого-то внутри. Я окутан в ржавые, глухо звенящие цепи и, онемев, смотрю, как кто-то окровавленный поедает себя. Он смеется надо мной, отрывая и пережевывая кусочек за кусочком собственной плоти. Его лицо напоминает мне мое, но что-то в нем не так. Оно слишком безжизненное, ненасытное и в то же время безумно счастливое. В одной из сцен моего сна это существо отгрызает себе ногу по частям прямо до лодыжки. Давясь и еле пережевывая, некоторые пальцы ног он роняет и снова запихивает себе в рот. Немного прожевав, он обращает свой взгляд на меня и начинает смеяться с нарастающим звуком. Его смех становится громче с каждой секундой. Видимо, так он дает понять, что видит, как мне страшно. Я пытаюсь вырваться, но страх мешает мне двинуться с места. Страх или любопытство…
После кошмаров я часто думал: вдруг наши сны реальны по отношению к тем, кто нам снится? И вдруг настоящим узником моего сна являюсь не я, а тот, кого я заставляю пожирать себя каждую ночь?! Днем он залечивает раны, а ночью возвращаюсь я, и у меня лишь одно желание – наблюдать.
После завтрака из одного только кофе я был готов начать работать. Для таких, как я, и тех кто управлял нами, был разработан усовершенствованный искусственный интеллект – ZENO. Порой я думал: если у человека совершенно отсутствуют эмоции и способность мыслить о желаниях, можно ли сказать, что оно поистине свободно или это пик рабства? Моя работа заключалась в том, чтобы находить тех, кто остался при своих эмоциях и отказался сообщить об этом. Я помню, как ZENO в первый же день провел беглый анализ моих чувств. Я пришел в себя с привычным мне чувством тревоги. Незадолго всем выжившим было сказано приехать в построенные города. Но в утро, когда все началось, с первых секунд все будто поняли, хоть и не сразу, что все изменилось. И, хоть мой уровень и был 48 % эмоционального функционирования, я ответил ZENO, что не чувствую изменений. Многие профессии сразу перестали быть востребованными, а дизайнеры и вовсе были в последних списках. Рисовать мне было больше не для кого…
