Моя бабушка почти всю жизнь прожила в частном доме, который своими руками построил дедушка. Только представьте, как почти 50 лет подряд он выкладывал кирпичик за кирпичиком, возводя эти плотные каменные стены. Начиналось всё с крохотной комнатки с печкой посередине, а закончилось уютным дворцом, окружённым баней, огородом, сараем, гаражом и дровяником. К сожалению, после смерти мужа, старая королева осталась одна владеть пустующими хоромами.
Хоть я и был маленьким, но прекрасно помню тот день. Умер? Что это слово значит для мальчика, играющегося в машинки перед включёнными мультиками? Ровным счётом ничего. Я до последнего ожидал прихода дедушки. Мне казалось, что он, как всегда, спит у себя в комнате. Но его кровать была холодная. «Значит, он работает в огороде», – думал мой неокрепший мозг. Но и там его сапоги день за днём лежали нетронутыми.
Кто бы что ни говорил, но меня всегда тянуло к этому дому. То есть не к бабушке или дедушке, а именно к дому! Каждая комната (а их было почти что 6) представляла собой полноценный музей советской истории. Тут вам и незатейливый деревянный стол, на котором поникла головой жёлтая настольная лампа, и стеклянная ваза с выгравированными лепестками, и нетипичный кухонный сервиз, ожидающий гостей за прозрачной дверцей, и полосатые обои, которые скрывал ковёр с восточными узорами.
Особенно мне нравился черно-белый портрет в золотистой рамочке, на котором был дедушка, ещё с пышной шевелюрой, бабушка, ещё без единой морщинки на лице, а на их коленках сидел папа, у которого даже не прорезались молочные зубы. Да что уж скрывать, у них была своеобразная машина времени в виде чемоданчика с плёночными фотографиями. В нём можно было увидеть любого родственника, чуть ли не во всех возрастах.
Но одно в бабушкиной комнате меня пугало всю жизнь – платяной шкаф. Такой огромный, весь в мрачных тонах, будто покрытый копотью. Этот старик чудом пережил не только перестройку и Великую Отечественную, но и Октябрьскую революцию. Представить сложно, один этот шкаф застал больше, чем кто-либо за свою жизнь! Сколько ему было лет, не могла посчитать даже бабуля.
– Его купил ещё мой дедушка! У какого-то богатого дворянина, – всё, что могла сказать о шкафе пенсионерка. Как часто она не договаривала, что этот самый дворянин продал его после пожара, в котором погиб его сын. Мне удалось найти газету с данной информацией.
Однозначно за своё существование эта семейная реликвия повидала столько радостей, и одновременно столько ссор. Она видела рождения и смерти, причём не только людей, но и государств! И мне становилось жутко от всех тайн, что хранили в себе пропитавшиеся человеческими эмоциями чёрные доски.
И вот однажды, когда я решал математику у бабушки в комнате, послышался звонок телефона. Не мобильного, не сотового! Бабушка никогда не ладила с современными технологиями, поэтому к её дому был всё ещё подключён домашний телефон. Со съёмной трубкой, со спиральным проводом, с круглым циферблатом. Частенько я баловался, наблюдая, как прокрученные цифры интересно возвращаются на своё место.
Бабуля внимательно что-то выслушала и, переодевшись, сказала мне:
– Ты пока делай уроки, а я скоро вернусь. Потом вместе проверим.
Я наблюдал за её хромающей походкой из окна до того момента, пока её перевязанная платочком голова не скрылась из виду. Именно в тот момент я почувствовал настоящее одиночество и какое-то ощущение, что меня бросили. Но всё это было мелочью по сравнению с настоящим чувством страха, ведь я осознал, что остался один на один с платяным шкафом.
Мне никогда напрямую об этом не говорили, но из разговора родственников я узнал, что именно в этот шкаф вор, убивший моего прадеда, спрятал тело. Нашли мертвеца только потому, что кровь начала вытекать на пол.
Я обернулся. Шкаф молча стоял на своём месте. Ничего из него не капало. Я попытался вернуться к математике, но так и не смог сосредоточиться. Я снова обернулся. Мне казалось, что шкаф понемногу приближается. Смотреть на него было страшно, а не смотреть ещё страшнее. Такое чувство, будто он всё время подкрадывался ко мне сзади. В который раз я обернулся. Вот опять! Он стал намного ближе, чем минуту назад.
Бабушка часто убеждала меня, что нет никаких монстров, но я всегда знал, что она просто не способна узреть их. Она и представить не может, какое грязное существо прячется под кроватью, когда она спит. У неё-то одеяло большое, ей беспокоиться не о чём. Я же боюсь клыков, которые только и ждут, что бы впиться в мою случайно высунутую ножку. И даже сейчас, когда бабушки нет, монстрам ничего не мешает вылезти из этих чёрных дверей и съесть меня.
Я подпрыгнул со стула и пересел за другую часть стола. Так моё лицо было направлено в сторону шкафа, и я мог хотя бы разглядеть угрозу. Периодически косясь туда, я успокоился. Предмет мебели стоял на своём прежнем месте. Даже пыль вокруг него не потревожилась. Стало уж подозрительно тихо…
Внезапно тишину нарушил медленный скрип. Я замер в ожидании. Ручка в моей ладони затряслась, как бешенная. Не в силах оторвать взгляд, я напряжённо вглядывался в это чёрное пространство между дверцами, куда не проходил даже солнечный свет. Что там? Страшные, наблюдающие за мной глаза? Или мертвецкие пальцы, жаждущие схватить меня?
