– Пушок! Где ты? А ну вылезай, паскудник! Кто мне опять все нитки спутал?
Тайкиному возмущению не было предела.
Стоило отвернуться, а этот гад мохнатый снова решил поиграть с клубками! А ведь он даже не кот, а коловерша. То есть кот всего лишь наполовину, а на другую – сова. Но на нитки все равно покушается. Вот наглая рыжая морда! Ведь знает же: Тайке и без того непросто. Вязать она толком не умела и делала это очень медленно. Вот бабушка – та к каждой зиме готовила какие-нибудь обновки: то свитер, то шапку, а уж сколько носков и варежек всем раздарила – вообще не сосчитать. Но теперь бабушка покинула мир людей и стала царицей в Дивьем царстве, а Тайка заняла ее место ведьмы-хранительницы Дивнозёрья… и это в шестнадцать-то лет! Многому же ей пришлось научиться! И, признаться, колдовство ей давалось куда лучше вязания. Но на днях домовой Никифор пожаловался, что его любимый шарф проела моль – даже мешочки с геранью не помогли, – в общем, пришлось Тайке браться за спицы. Ох, и намучилась она поначалу, а Пушок с его играми ну вообще не помогал!
Заслышав ее крик, заспанный коловерша выбрался из-за печки и захлопал сонными янтарными глазищами.
– Тая, ты чего орешь как потерпевшая?
– Погоди, ты спал, что ли? – Тайка с подозрением глянула на Пушка, потом на нитки. – А кто же тогда с клубками играл? Не Никифор же!
– Вот так всегда, – проворчал коловерша, потягиваясь и расправляя крылья. – Чуть что, сразу Пушок, такой-сякой-разэтакий! А стоило всего-то разок клубок лапкой подтолкнуть, детство вспомнить… Эх ты!
– Ну, прости, – Тайка виновато развела руками.
Коловерша, конечно, бывало, привирал, но она уже научилась определять, когда этот хитрец юлит, а когда говорит правду. Сейчас он не лгал. Но кто же тогда спутал нитки?
Последний вопрос она задала вслух, и Пушок сразу же заметался:
– Так. Мы должны устроить засаду. Затаиться и подстеречь негодяя! А потом я уж ему разъясню, что нельзя бросать тень на репутацию честных коловершей.
– Ну, с честностью – это ты загнул, – усмехнулась Тайка. – А кто на днях сметану подъел прямо из холодильника, да еще и стенки банки вымазал так, чтобы было не сразу заметно?
– Может, Никифор? – Пушок закатил глаза к потолку, изображая саму невинность.
– Ну, коне-е-ечно…
Нет, Тайка не злилась. Она давно привыкла, поэтому, покупая продукты, всегда учитывала аппетиты этого проглота. Ведь, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили.
– Может, сметану тот же бесенок спер, который тебе нитки путает? – Коловерша врал, не краснея. Хотя кто знает, может, он и краснеет, просто под шерстью и перьями не видно?
– А с чего ты взял, что это именно бес?
Пушок глянул на нее свысока и авторитетно заявил:
– Ну а кто же еще?
– Думаю, мы скоро это узнаем…
* * *
Ох, давненько ей не приходилось устраивать засаду прямо в собственном доме! Вся местная нечисть знала ведьму; со многими Тайка даже дружила. А те, с кем не дружила, предпочитали с ней не связываться: она ведь могла и заклятием по лбу приложить, и мечом Кладенцом в довесок отоварить. Так что и бесы, и садовые кикиморы, и прочие духи лесные да водные знали: нашей ведьме палец в рот не клади – откусит! Не в прямом смысле, конечно. И все-таки кто-то осмелился поозорничать прямо у нее под носом…
Тайка скатала потрепанный коврик и начертила мелом на полу круг, по четырем его сторонам разложила колдовские травки и нарисовала нужные символы. Пушок с интересом наблюдал за ее действиями.
– И что, эта штука нас спрячет?
– Ага. Любой нечисти покажется, что комната пустая. Мы увидим гостя, а он нас – нет.
Она устроилась прямо на дощатом полу, подтянув колени к подбородку. Чтобы скрасить ожидание, захватила вазочку с сушками и чашку какао, а еще принесла хлеб, масло и солонку. Пушок хотел было включить телевизор, но Тайка не позволила – тот, кто запутал нитки, мог услышать незнакомые голоса и затаиться надолго.
Ожидание затянулось, какао остыло, потом и вовсе закончилось, а все сушки слопал прожорливый коловерша, оставив Тайке одни крошки, и масло под шумок слизал. Спасибо хоть хлеб с солью оставил.
Она сама не заметила, как задремала, и очнулась, только когда Пушок яростно защекотал усами ее ухо:
– Смотри, смотри, смотри! Вот он, этот коварный тип бесячьей наружности!
Тайка потерла глаза руками, проморгалась и ахнула: среди ее клубков копошилось пушистое… нечто. Существо было некрупное – размером с крысу, – черно-серое, пушистое, с курносой почти детской мордочкой, усами и козлиной бородкой. Пальцы на лапках заканчивались острыми коготками, а подвижный хвост венчала игривая белоснежная кисточка. На лысой как коленка голове виднелись маленькие – с полпальца – рожки.
– Вроде не бесенок, – выдохнула Тайка. – Те ростом побольше будут. И у них еще нос пятачком.
– Довольно близкий родич, – Пушок презрительно фыркнул. – Это анчутка – мелкий зловредный дух. Раньше они тут сотнями водились: и в полях, и в лесу, и в огороде. У-у-у, пакостники мелкие! Сколько лет подряд мою вишню объедали! Семеновна их повывела, а теперь, вишь, опять объявились.
– А ты случайно не знаешь, как бабушка их прогоняла?
