Меня зовут Даниэль, и вчера мне исполнилось одиннадцать лет. Сегодняшний день обещает быть хорошим – мы с отцом пришли на мое любимое место на берегу безымянного озера. Больше всего мне нравится сидеть здесь под раскидистым деревом. Отец говорит, что издалека я похож на большое чернильное пятно, но никто этого не заметит, потому что это место секретное, о нем знаю только я и отец. Я ни разу не видел здесь других людей с тех пор, как мы его обнаружили. Это случилось в прошлом году – во время очередной прогулки я заблудился и вышел на эту поляну. Видели бы вы лицо отца, когда он меня обнаружил! Он совсем не ругался, он вообще никогда не ругается. Мой отец отличается от других, я еще не смог понять почему, но у меня это получится – я точно знаю. Несколько дней назад в его комнате я нашел книгу, похожую на дневник. От нее пахло морем и смолой. Обычно я не беру без спроса чужие вещи, но отец говорит, что между нами нет секретов.
– Даниэль, выбирайся из холодной воды – замерзнешь.
Кораблик из желтой старой бумаги едва держал равновесие, качаясь на длинных скрипучих волнах. Он врезался в кучу песка и остановился у берега. Игрушка в руках ребенка оживала от одного только взгляда.
*****
Время на палубе шло медленно, дни повторяли друг друга, сбивая с толку. Разобраться в этой путанице было бы невозможно, если бы не календарь, висевший в каюте у капитана. Каждое утро он обводил новый день красным карандашом. После обеда к нему в каюту стекались люди – посмотреть, сколько времени осталось в запасе, чтобы успеть отдохнуть от своих семей. Это продолжалось недолго, но успело весьма надоесть. Пришлось даже повесить на дверь табличку с надписью: «Не входить». После этого количество желающих заглянуть резко уменьшилось, что капитана тоже огорчило. Он любил внимание и был от него зависим.
Слева от каюты капитана сидел хмурый упитанный мужчина, он опирался на локоть и читал старую засаленную книгу, которую нашел в каюте нижней палубы на прошлой неделе. Читать мужчина не любил, но название его заинтересовало. Рядом с ним стоял юноша, он нервничал, озирался по сторонам и все время зачесывал назад свои длинные волосы. Вчера молодой человек получил письмо от своей подруги, в котором она велела ни на что не надеяться и забыть ее имя.
На другом конце палубы маячил неразборчивый силуэт. Его обладатель шарил по карманам куртки – он явно что-то искал, но, ничего не обнаружив, приступил к осмотру карманов своих штанов. Процесс поиска, видимо, был до того волнительным, что лицо субъекта то и дело меняло оттенки. Он не заметил, как сам несколько минут назад спрятал ручку за ухо, когда пожимал проходящему мимо руку. С этими вещами здесь был дефицит: если потеряешь свою, другую будешь искать еще долго, а если не повезет – придется выменять ее на пачку сигарет или бутылку крепкого. А эта ручка ценна еще и из-за того, что была подарена человеком из далекого прошлого, необычная форма выделяла ее среди остальных – невозможно перепутать ни с какой другой. Ручка требовалась, чтобы сделать вечернюю запись в своем дневнике.
Писать стало то ли ежедневной традицией, то ли въедливым проявлением дисциплины, и если бы кто-то узнал о его увлечении, то сразу бы подумал – это задание капитана. Подобная мысль, и правда, могла прийти ему в голову, но, к счастью, обошла стороной. Каждый вечер в одно и то же время мужчина садился и вырисовывал нечеткие буквы, царапая желтую, как жженые воспоминания, бумагу. Бледные символы разрывали тонкие листы насквозь. Он стеснялся себя, отчего курил чаще, но отгоняя мысли, заводящие в тупик, продолжал писать, облокотившись на старое одеяло из вонючей шерсти. Оно валялось здесь невесть столько и пахло дурно; нет, пахло оно просто отвратительно.
Дневник – всего лишь одна из форм самовыражения, доступная и подвластная каждому, но не всякий станет выплескивать мысли на бумагу в надежде, что кто-то прочтет. Он писал, чтобы избавиться от эмоций, накопившихся внутри, и не представлял себя в роли героя, отважно сражающегося за свою или чужую жизнь. На страницах дневника жили все его мысли, о которых мало кто знал, и неизвестно, сколько людей, в конечном счете, станут их негласными свидетелями. В реальной жизни для этих эмоций не находилось места.
Всякий раз, ненадолго отлучаясь, мужчина боялся, что дневник найдут, если он случайно оставит его на видном месте. Выставлять душу напоказ не входило в планы и нарушало прописанный в голове сценарий самым неприятным образом. Если это все же случится, автор дневника будет стоять в тени и всячески отмахиваться от себя, испытывая при этом мерзкое чувство отвращения. Быть честным с собой оказалось сложнее, чем выглядеть тем, кем хотят тебя видеть другие.
Он был бы рад не испытывать этих эмоций, но внутри было слишком много беспокойства. С ног до головы в него были облечены все мечты и надежды – вся нагота скрывалась под клубнем зимней одежды, а сверху был натянут жесткий гипс. Невозможно просто так взять и вырваться наружу.
Чайки разрывали тишину свистом, словно в небе звучала тревожная сирена всех городов мира. Громкая команда капитана отзывалась эхом повсюду. Это была обычная практика, и всякому, кто задерживался здесь надолго, приходилось терпеть.
