Восьмое августа, до университета осталось двадцать три дня. Первый же поворот отрезал от нас жаркий солнечный день. Из штолен льется темнота. Еще шагов двадцать спиной ощущаю полуденный зной. От вздоха, долетевшего из бокового коридора, по коже гуляют мурашки. Последняя мысль о лете, оставшемся позади, растаяла. Здесь, наверное, всегда сухой пыльный октябрь. Тепло так долго храню в памяти от того, что кругом черно и тихо. Чувства постепенно обостряются, но ловят только миражи. Откуда-то впереди послышался голос, сварливый и старый. Два. О чем-то спорят. Кажется, никто кроме меня их не замечает.
– Ты уверен, что мы идем правильной дорогой?
– Долго еще? Надоело, может передохнем? Юла, отвяжись! – возня за спиной и пыхтение. Не оборачиваюсь, опять она пытается поменяться с братом рюкзаками.
– По-моему, впереди дверь… – Сашка отделился от нас и исчез.
– Где? Да отстань!
Блики от фонариков прыгают по стенам и сливаются в трепещущий шар. Через несколько метров Сашкин призрак остановился, показал недвусмысленный жест, адресованный Кире, и побежал по главному проходу дальше. Какое-то время вижу перед глазами его слепую от направленного света улыбку. Холод впился зубами в мышцы и исчез, я только вздрогнул, теперь блуждает где-то внутри. Наверное, избавлюсь от него, только когда выберемся обратно на солнце.
– Ничего себе – шагать и шагать до этой двери! Мне без разницы, я на перекур, – Кирилл свалил с плеч раздувшийся от поклажи рюкзак и сел на него.
– Не надо, ну его, догонит, – рука у нее горячая, оттащил с трудом. Идем вместе.
– А в маршруте про дверь что-нибудь было?
– Было, нам ее и надо найти, я же говорил – не заблудимся. Есть у меня парочка друзей, они эти ходы как дом родной…
– Вы чего, все кирпичи мне сложили? – Кира нагоняет нас, продолжает жаловаться, – за каким надо было лезть сюда? Обошли бы лесом, как раз на смотровую площадку, там до твоего тайника идти минут двадцать! Черт! – задохнулся и замолчал.
– Это нечестно… – я прислушался, ни спорящих голосов, ни шагов Саниных. Ушли. Все ушли.
– Денис! Чего встал?
– А? Идем, идем.
– Так с чем тайник? Опять какие-нибудь блокноты, игрушки и прочая дребедень? Как думаешь, если я наушники оставлю – сойдет?
– Юлька-дура! Рабочие – лучше мне отдай… – Кирин голос замер где-то сзади. По заплетающимся шагам я время от времени ощущаю его присутствие рядом.
Снова тишина, как вода вязкая, гудит в ушах. Почему-то вдруг захотелось схватить Юлу и вывести побыстрее из штолен наружу. Дверь растет медленно. Если опущу голову, а затем взгляну опять – как будто летит на меня, и надо сдерживаться, чтоб не отшатнуться. Сашки не видно.
Вдруг упало что-то тяжелое. Кирилл кричит. Пока бежим назад, в темноте разносится отборная ругань.
– Тихо, тихо! А то получишь еще! – из облака серой пыли выходит Сашка, потирает ушибленный бок, – сам напросился, стоит – рот раззявил, как дурачок, еще бы слюней напускал, – объясняет Юле и уходит прочь, бросив через плечо, – чего вы как долго? Я уже туда и обратно сгонял.
– Пошел ты! – Кирилл сплюнул и, глотая слезы обиды, схватился за вещи, будто за спасательный круг. Всегда ревет, чуть что.
– Ты открывал ее? Что там? – лучше оставить их вдвоем, пусть успокоит, Юла умеет. Тороплюсь за Саньком.
– Не-а.
– Почему? – себе под нос, но он услышал.
– Не хочу один.
Снова предчувствие, что надо бы сдернуть отсюда. Прямо сейчас. А ноги – вперед и вперед.
– Да урод он, чего, сама не знаешь? Сзади подошел, я… я задумался. Юль, мне тут не нравится. Там, на стене – слова, – перешел на шепот. Все равно слышу, или кажется только, – я прочитал, – вкрадчиво, как про запас виски у родителей, – нет, смысла никакого! Бред один. Привратник потерял свой чайник, ищет и никак не может его найти. Не пейте, отдайте ему миндальные яблоки. У Магистра праздник, поздравляем, вы приглашены!
Смех разбирает, но вслух – ни звука. Сбил дыхание. Сашка приоткрыл дверь и смотрит внутрь, рука замерла на проржавевшей ручке.
– Пусти, – отталкиваю, а он не сопротивляется. Только оглянулся на меня и выдохнул:
– Чайник.
Подсобка, и градусов на десять ниже. Кругом битое стекло, где-то затянутое инеем. Мусор повсюду и пыль. Здесь зима, а меня бросает в пот. Забытые, состарившиеся вещи. Посреди – стол, деревянный, полусгнивший, несколько полок сломано. Хочется все рассмотреть до мелочей, потрогать, лишь бы отвлечься от закипевшего чайника. Из носика поднимается тоненькая струйка пара. В голову ударяет запах мяты, я хватаюсь за дверь. Она настоящая. Отвести взгляд невозможно. На осколках возле стола растет мохнатый узор. Страх тупой, его можно закрыть и заставить молчать.
– Дэн, смотри, шахта! Идет вверх. Что в маршруте? – Сашка вытащил стремянку из хлама на полу. Напротив квадратное черное отверстие в потолке. Юла и Кирилл молчат, словно воды набрали.
– Сказано – будьте внимательны и любопытны. И все.
– Яснее ясного, – Санек попробовал первую ступеньку, – Юль, айда, там что-то есть!
Обхожу стол и едва не сажусь на пол от испуга и удивления. Днище чайника стоит на сотне тоненьких металлических ножек. Одна из них вдруг оступилась, и все остальные тут же приходят в движение, стараясь сохранить равновесие. Тараканы топчутся как будто.
