Судьба сбитого и захваченного в плен лётчика во все времена незавидна. На упавшем с неба парашютисте неприятельская солдатня часто отыгрывается за тяжести своей пехотной доли. Им мстят за ту аристократическую неуязвимость, с которой крылатые небожители почти всегда безнаказанно расстреливают тех, кто на земле. Не так ли в Средневековье лютовала чернь, которой каким-то чудом удавалось стащить с коня закованного в доспехи рыцаря? Примерно так же часто поступают с лётчиками. Многие из них закончили свои дни у наспех выбранной палачами расстрельной стенки…
Если бы не строгий приказ высшего начальства любой ценой взять русского живым, Игоря Нефёдова тоже вряд ли что-то спасло бы от пули или молниеносного удара по горлу остро заточенным мачете. Но на пленном уже лежала священная печать табу. Он сразу стал дорогим товаром, который ни в коем случае нельзя было испортить. Поэтому лётчика даже почти не били. Свалив русского на землю, опытные охотники на партизан особым образом его связали, так что молодой мужчина едва мог пошевелиться, и, словно стреноженную овцу, закинули в вертолёт.
Лёжа на дребезжащем металлическом полу, Игорь поймал себя на мысли, что всё ещё не может поверить в то, что это происходит с ним в действительности, а не во сне. Меньше суток назад он находился в Москве, был полон планов на будущее… И вдруг всё оборвалось в чужом африканском небе над бескрайними дикими джунглями.
«А может, я умер? – вдруг подумал Игорь. – Ведь смерть нередко застаёт людей внезапно, в расцвете сил. И никто не знает, что происходит с ними дальше, ибо с того света ещё никто не возвращался, чтобы рассказать о своих переживаниях. Возможно, умершим кажется, что они продолжают жить…»
Что ж, вполне вероятно, что его прежнее тело сгорело вместе со сбитым самолётом, а происходящее с ним сейчас – это путешествие в потустороннем мире. Но тогда надо было принять как фатум, что Господь за какие-то грехи приговорил молодого лётчика к падению с небес прямо в преисподнюю. В подтверждение такой версии сидящие на скамьях вдоль бортов люди очень напоминали демонов ада. В слабом зеленоватом освещении вертолётной кабины их покрытые маскировочной краской лица со сверкающими белками глаз создавали у пленника полную иллюзию нахождения в компании нелюдей-монстров.
Хорошо выполнившие свою работу солдаты по очереди прикладывались к большой фляге. Сделав несколько глотков, каждый из них во всю свою лужёную глотку, чтобы переорать шум двигателей, выражал похвалу в адрес командира и какого-то бога Жро-Кробо. Видимо, таков был давно заведённый в этом небольшом подразделении ритуал возвращения с удачной охоты.
Главарь спецназовцев, огромный лиловый негр, как должное принимал слова подчинённых, иногда механически кивая в ответ. Он сосредоточенно вертел в руках диковинный автоматический пистолет, взятый у лётчика в качестве трофея. Казалось, внимание предводителя наёмников целиком поглощено интересной игрушкой, как вдруг его красные воспалённые глаза буквально впивались в кого-то из бойцов. Тому, чей завистливый взгляд он перехватил, не суждено было пережить ближайший день. Так вожак стаи хищников, первым вонзающий клыки в добытую на охоте тушу, бдительно следит за набирающими силу самцами, чтобы вовремя заметить спружинившегося для предательского прыжка скрытого конкурента.
Всего пару раз за весь полёт изборождённые странными татуировками в виде извилистых вертикальных рубцов щёки командира растягивались в полуулыбке, обнажая золотые фиксы, – некоторые десантники тешили себя и товарищей, отпуская похабные шутки в адрес связанного по рукам и ногам пленника. Все члены спецподразделения являлись коренными местными жителями, хотя и принадлежали к разным племенам. Но сейчас аборигены старались говорить по-английски, на котором их обучали белые инструкторы. Язык европейцев использовался для того, чтобы унизить пленённого противника, доставить ему если не физическую, то хотя бы моральную боль. Почти каждая реплика встречалась общим хохотом.
Впрочем, даже в этой шайке примитивных скотов, кажется, имелось своё исключение в виде воина лет сорока пяти с посеребрённой сединой шевелюрой и короткой бородкой. По местным меркам этот человек являлся почти стариком. Ветеран или никак не реагировал на шутки молокососов, или осуждающе слегка качал головой. Игорю даже почудилось сочувствие в его взгляде. Седовласый ближе всех сидел к Нефёдову. Поэтому, когда его сослуживцы затеяли между собой какой-то спор, Игорь решился тихо спросить пожилого солдата:
– Скажите, где мои товарищи? Прошу вас!
В кабине было так шумно из-за металлического стука старого вертолётного редуктора и надрывно ревущих двигателей, что для всех, кроме старика, негромкие слова русского потонули в оглушительном грохоте. Старый воин как будто ждал вопроса пленника. Почти не изменившись в лице, он перевёл взгляд на парня у своих ног и также тихо ответил:
– Их отправили в другую сторону…
– Куда?
Седовласый скосил глаза на сослуживцев, после чего незаметно для них показал пальцем на потолок кабины.
– Я вас не понимаю. Улетели? Но как?! Я же слышал, как взорвался наш самолёт.
