Во второй половине дня весеннего месяца шабана, некий дервиш, собрав вокруг себя толпу на площади, прилегающей к Суку, – главному рынку Багдада, рассказывал занимательные истории. Подавали мало, на дне чаши для подаяний, выдолбленной из высушенной тыквы, лежали два данника. Завершив очередную историю, он вновь пустил чашу по кругу, однако она вернулась пустой, тогда он сказал следующее:
– Пришел как-то к халифу один человек из числа просителей во время его аудиенции и сказал ему: «О, повелитель правоверных! Отдай мне свою мать в жены, больно у нее корма велика, нравится мне». До смерти перепуганные придворные замерли, ожидая во что выльется гнев всемогущего халифа. Но тот лишь рассмеялся и ответил наглецу: «Я бы отдал. Но ведь через это и отец мой ее любит».
После недолгого молчания раздался чей-то смешок, затем второй, и вскоре толпа, обступившая рассказчика, дружно хохотала над услышанным. В чашу посыпались монеты. Дервиш, худощавый человек средних лет, кланяясь, стал благодарить слушателей. Послышались голоса: «Расскажи, расскажи еще что-нибудь».
– Не могу друзья мои, – отказывался рассказчик, подняв руки, словно моля о пощаде. – Горло пересохло. Приходите завтра. Я буду здесь в это же время.
Толпа стала расходиться. Вскоре возле него остался только один человек, юноша лет восемнадцати.
– Ну и как это тебе нравится, – обратился к нему дервиш, – битый час я им рассказывал поэму о любви, никто даже не шевельнулся. Стоило перейти к похабным анекдотам, так сразу денежки посыпались. Что за люди?! С кем приходится дело иметь. Разговоры о прекрасном на них не действуют. Им подавай скабрезности. Увы, мой юный друг, увы, миром движут низменные инстинкты. И с этим приходится считаться.
Он пересчитал подаяние и воскликнул:
– Гляди-ка, кто-то дирхем целый не пожалел.
– Это был я, – сказал юноша, – но я как раз оценил поэму. А что, влюбленные, действительно, сгорели?
– Точно так, – подтвердил дервиш, – заживо.
– Но почему?
– Как почему? Ты что плохо слушал? Мачеха подсунула девушке заколдованное свадебное платье. В брачную ночь, когда влюбленные остались наедине, жених не смог снять с нее платье. Расстегивал пуговицы, а они застегивались снова. Он пуговицы расстегивает, а они опять застегиваются. И так продолжалось до тех пор, пока юноша, объятый внутренним пламенем неутоленной страсти, не вспыхнул от любовного жара. Как тут с собой совладать. Ну и девица, соответственно сгорела вместе с ним.
– Почему вы не изменили конец этой истории? – спросил юноша. – Ведь это в ваших силах. Вы же рассказчик. Пусть бы они были счастливы.
– Это невозможно, – категорически заявил дервиш, – во-первых, это не я сочинил. Какое я имею право, что это будет, если каждый станет перекраивать сочинение на свой лад. Во-вторых, – истории со счастливым концом,…за них, почему-то платят меньше. Наверное, от зависти. А вот когда у кого-то жизнь сложилась хуже, чем у тебя. Тут можно и расщедрится. Но ладно. Я бы с тобой еще поболтал, я вижу парень ты неглупый, но мне некогда. Дел невпроворот, да и о ночлеге надо подумать.
Потеряв интерес к разговору, он достал из котомки иголку с ниткой и принялся пришивать к халату отрывающуюся заплату. Но юноша не уходил. Он стоял в лучах заходящего солнца, и тень от его фигуры падала как раз на дервиша. Бумажный колпак последнего, покрытый изречениями из Корана, все время норовил сползти с его головы. Так, что он снял его, обнажив бритую голову. Заплату пришивал на вполне еще добротный халат. Закончив со своим делом, он поднялся и сказал все еще стоявшему в задумчивости слушателю:
– Послушай, я пришил твою тень к своему халату. Так что теперь куда я, туда и ты.
После этого дервиш засмеялся, и, забросив котомку за спину, направился в сторону ближайшего переулка. Сделав несколько шагов, он оглянулся и удивился, обнаружив, что юноша следует за ним.
– Послушай, сынок, – крикнул он, – вообще-то это была шутка. Я пошутил, это же остроумно, разве нет? Но это не означает, что ты должен идти за мной.
Юноша смущенно улыбнулся.
– Простите, я не понял, что это шутка. Да, конечно, я не буду идти за вами.
Дервиш хмыкнул и продолжил свой путь. Но в конце базарной площади вновь оглянулся. Юноша все еще стоял, не двигаясь с места.
– Эй, – крикнул дервиш, – иди сюда.
Юноша подошел.
– Тебе что, некуда пойти?
– Нет, – сознался юноша.
– Ладно, пойдем со мной, угощу тебя ужином. Все-таки ты дороже всех оценил мое искусство рассказчика. Не возражаешь?
Юноша не возражал. Они вместе покинули площадь. За ними, держась поодаль, последовал еще один человек, слонявшийся неподалеку.
Дервиш привел парня на берег Тигра. Здесь у пристани находился хан с открытой верандой.
– Здесь подают лучший кебаб во всем городе, – заявил дервиш, – и знаешь почему? Потому что хозяин каждый день самолично режет двух баранов и готовит из них еду. Если мясо остается не проданным, его отправляют в дом, где готовят еду для бедняков. Обычно здесь полно народу, интересно, свободны ли отдельные кабинеты.
– Может быть, сядем на веранде, – предложил юноша. – Здесь хороший вид и свежо.
