Предисловие автора к третьему изданию
Со времени первого издания этой книги (1995) моя работа существенно продвинулась вперед. Практический опыт подтвердил ценность и уникальное значение для саморазвития человека большей части кастанедовских сообщений. Сновидение и видение прояснили и уточнили целый ряд теоретических и практических положений, касающихся устройства энергетического тела человека, траекторий смещения точки сборки, работы расширенного и измененного восприятия, положили начало описанию мира «больших эманаций Орла» (об этом читайте в следующих работах).
Однако фундаментальные принципы и подходы к учению дона Хуана, выросшие из последовательного и детального анализа кастанедовских текстов, остаются сегодня столь же актуальными, как и восемь лет назад, когда писалась эта книга.
Конечно, настроение практики изменилось, и сегодня многое я написал бы немного иначе. Мое мнение стало менее категоричным и резким, хотя главное в нем, как я уже сказал, не претерпело изменений. Сегодня я склонен излагать мысли более сдержанно, без лишнего пафоса. Но интонация книги – всегда свидетельство конкретного времени. Это касается и исторических обстоятельств, и психологии автора. Переписывать же историю ни к чему, это только вводит читателя в заблуждение.
Я позволил себе внести некоторые уточнения и исправления, удалить несколько фрагментов, утративших, на мой взгляд, актуальность, и убрать номера страниц из ссылок на книги Кастанеды, поскольку, во-первых, эти книги переиздавались много раз, в результате чего нумерация менялась. А во-вторых, подлинные знатоки и без моей помощи легко найдут цитируемые места, так как помнят тексты мэтра уже почти наизусть.
Надо также отметить, что здесь ни слова не добавлено по поводу 10-й, 11-й и 12-й книг Кастанеды. Дело в том, что последние работы Карлоса дали нам не так уж много материала для серьезного анализа. «Колесо времени» (The Wheel of Time, 1998) – это просто итог многолетних размышлений и набор афористических высказываний по поводу важнейших аспектов толтекского знания. «Магические пассы» (Magical Passes, 1997) – книга, посвященная вспомогательной телесной дисциплине, способной ускорить трансформацию энергетического тела толтека при соблюдении определенных условий.
Единственной работой, где Кастанеда попытался как-то приблизить нас к тайне намерения, стала книга «Активная сторона бесконечности» (The Active Side of Infinity, 1997). Но настроение этой книги оказалось не столько исследовательским, сколько итоговым. Пасмурная атмосфера прощания с миром на фоне враждебного давления чужеродных энергий – все это словно бы несет на себе печать обреченности. Если внимательно прочитать ее, то возникает невольное ощущение: автор в определенном смысле уже проиграл «заключительную битву» и со всем присущим воину смирением смотрит в темноту, лежащую за пределами непостижимого «свечения осознания».
Иными словами, последние книги Карлоса не содержат в себе новых откровений. Они отражают, в основном, его личные чувства – его печаль, одиночество и готовность уйти, его стремление оставить следующим поколениям «открытую дверь» в Бесконечность и свой магический портрет «одинокой птицы».
По этим и другим причинам я не стал анализировать «сумрачный эпилог» творчества последнего Нагваля старого цикла.
В этой книге Кастанеда – живой. Здесь он предстает перед читателем как полный сил исследователь, которого ожидают грандиозные и непредсказуемые перспективы.
Мне не хочется говорить о тех ошибках, которые совершил этот великий человек в последние годы своей жизни, – об ошибках, уводящих в сторону и сбивающих с толку, вроде коммерческого проекта Тенсёгрити, создания бизнес-структуры Cleargreen, а равно неуместных мистификациях, связанных с «исчезновением» и «появлением» Кэрол Тиггс или «воплощением» лазутчиков.
Ибо это не важно. А важно совсем иное: методологическое и практическое ядро толтекского учения, описанное Кастанедой на протяжении «зрелого» периода его творчества, – описанное исключительно талантливо, убедительно и ярко, – по-прежнему остается величайшим откровением XX века.
Будучи писателем, Карлос не мог и не хотел в своих работах последовательно и четко сформулировать открытую им дисциплину, тем более перевести ее на операциональный язык, с помощью которого привык действовать европейский тональ. Кастанеда был, безусловно, романтиком от мистицизма. Возможно, он верил, что подлинные достижения человеческого духа на пути самотрансформации не нуждаются в технологических рецептах, а полагался на мощь древних символов, пробуждающих творческую интуицию искателя.
Не следует забывать, что Кастанеда начинал свои изыскания в качестве антрополога. Профессиональная «очарованность» индейским шаманизмом делала его порой крайне наивным и восторженным. Такие, вполне прагматичные для толтекского разума, символы, как Сила, намерение, путь воина, безупречность, обретали неопределенность и таинственность; так или иначе, он склонялся к Мечте в том виде, какой был ему наиболее близок.
