В смутное и не понятное в судьбе России время, когда казачество было еще в своем рассвете, трое казаков, возвращались с отбитых у врага своих рубежей. Уморившись от долгого пути, чтобы совсем не заснуть, медленно двигались верхом на лошадях. На три голоса, они тянули одну из медленных песней, которую казаки обычно поют в посты, ибо на дворе, к скорому своему началу близился праздник Успения:
– Жи – ил ю – у – ны – ый отше – е – э – льник, – пел первый казак.
– Он, в ке – э – льи моля – а – ась, – вторым голосом продолжал другой.
– Свя – ще – нную кни – и – и игу, – с ними вступал третий.
– Чи – та – ал у – у – у – глубя – а -а – ась, – продолжали они петь уже все вместе.
– Свя – ще – нну – у – ю кни – и – и – игу,
– Чи – та – ал у – у – у – глубя – ясь.
– В то – й кни – и – ге проче – о – ол он, – продолжал первый.
– Что ты – ся – а – ча ле – э эт, – подхватывал второй.
– Как де – энь пе – э – ред Бо – о -о – о – гом, – присоединялся третий.
– Ме – лькне – эт и – и – и пройде – э – э – эт, – пели они все вместе.
Минуя святой колодец, что стоит почти на вершине горы, они решили остановиться у ее подножья, в хуторе Саушкин, что при Свя́то – Вознесе́нском Кре́менском монасты́ре, на правом берегу реки Дон, вниз по течению.
– Здорово ль живешь хозяйка ?! (так приветствуют друг друга, в казачьих местах) – Подъезжая к одному из дворов, стоящим почти на окраине хутора, обратился один из казаков.
– Слава Богу! (так отвечают на приветствие, в казачьих местах) – ответила пожилая женщина.
– А где ж, хозяин – то, мать? – продолжил спрашивать казак.
– Да к Крутовым, ушел. Уж вернуться скоро должен, – ответила старушка.
– Примите служивых на ночь? – опять, спросил казак.
– Ну, а как же вас, да не принять- то?! Заходите милые! Грех это, служивых, с дороги, на улице оставить! Откель (откуда) путь держите, служивые? Что слыхать – то нынче (сейчас)? Говорят, власть другая будеть? ("будет", на конце слова, раньше обычно казаки ставили "ь") Вы ведите сюда, на баз лошадей, пущай (пускай) со скотиной вместе ночь перебудуть, да и сенца поедять, (поедят) – показывая дорогу, бормотала старая казачка.
– Мать! Дай водички попить, Христа ради? – распрягая коня, попросил один из казаков.
– Да что ж , она водичка, вам даст то? – сказала старушка. – Вы с дороги уморились (устали) пади, да и не ели. Может быть, молочка вам холодненького с погреба достать или ирьянчику (казачий, кисло – молочный напиток) развести?
– Ирьяну бы, было не плохо, мать, попить, да пост сейчас! – ответил казак.
– Пост постом, а кто в дороге, али путником все же не возбраняется! Тем более с войны едите! Нюрка! Пойди, наведи ирьяну, рябятам! (ребятам) и принеси. Пусть попьют с дороги! – позвала пожилая женщина девицу с замотанным платком на нижней части лица, которая несла ведро с водой.
Девушка пошла выполнять приказ.
– Домой, нынче, мать едим! Все! Закончилась война! Немцы говорят, – сначала, мол, того, между собой разберитесь! И царь, вроде как, от престола отказалси (отказался, отрекся)!
– Господи! Эт, что ж будеть то теперь, а..? – с ужасом, ознаменовав несколько раз себя крестом, заголосила пожилая казачка.
– Да, да! Я давно уже слыхал (слышал), что он хочет от престола отказаться, – продолжал казак, – а вместо себя, сына своего малолетнего посадить. Ну, вот только, как управляться со всем этим он будеть (будет), никто не мог совету дать. Партий, так называемых, уж больно много стало, вот Государь поэтому и передал им всем правление!
– Господи, спаси и сохрани, – продолжала старушка.
– А нынешняя власть, говорит, что все будут равными! А те, хто (кто) не хочеть (не хочет), мы заставим! А ежели, опять не захотять (не захотят), то побьем их. Говорят, мол, не будет больше денег. Все будет общее. Кому мало, чего – либо, тот должен у кого много взять. А у кого много, тот сам должен отдать, у кого нету. У ("у"раньше у казаков, произносили вместо "в" ) Петербурге, хто согласен с этим постановлением, тот красный бант одевает. Сам лично, видал!
– Да будя, табе (да хватит, тебе), – перебил его другой казак, – ты хочешь сказать, что, наконец то таперь
