Ассирияне шли как на стадо волки,
В багреце их и в злате сияли полки;
И без счета их копья сверкали окрест,
Как в волнах галилейских мерцание звезд.
Словно листья дубравные в летние дни,
Еще вечером так красовались они;
Словно листья дубравные в вихре зимы,
Их к рассвету лежали развеяны тьмы…
Джордж Байрон
«…И взошла над миром вновь кровавая звезда Ассирии, грозной и беспощадной к врагам своим, жестоковыйной и надменной. Сдались ей без боя Сирия и Финикия, и начали выплачивать дань, и выросли на захваченных землях крепости ее, и пал Вавилон, и в страшной битве полегли воины из Урарту, и покорились Тир и Сидон. Плач стоял в Самарии, ибо лучших сынов и дочерей ее увели ассирияне в неволю! И пришли они в земли фараоновы, и покорили Египет, и Лидия с Киликией признали власть великого царя Ашшурбанапала. Но тут с севера, из далеких степей, вторгся в пределы ассирийские народ загадочный и грозный, имя которому гимирру. Быстроногие кони их несутся пред рядами чужих полков, и осыпают они тучами стрел врагов своих, и крушат железными мечами и каменными молотами шлемы и щиты их.
И не устоял под натиском гимирру, иным народам известных как киммерийцы, что значит „северные люди“, богатейший город Сфарда, столица Лидии, воздвигнутый на реке златоносной Пактол. И не помогли ассирийские воины царю лидийскому Гигесу, и пронзен был стрелой он при штурме дворца его, и умер в тот же миг, как умер пред тем правитель фригийский Мидас от стрел гимирру. И великий царь ассирийский Ашшурбанапал поведал с горечью, что кочевники эти не боятся армии его и побеждают полководцев его. А за гимирру вслед пришли из тех же северных степей скифы, и зашаталась, как под ураганом и трясением земли, великая Ассирия, и объединились враги ее, и разом набросились на нее. Рухнули стены Ниневии, и не стало Ассирии, и сгорел в огне дворца царского последний правитель ее…»
Один из киммерийских отрядов возглавлял Сандакш, отважный воин и опытный полководец. В одном из захваченных лидийских городов кочевники захватили и привели к вождю живую добычу – черноволосую и синеглазую красавицу с тонким станом, в дорогих одеждах, с золотыми серьгами и кольцами, украшенными изумрудами и сапфирами. Взглянул на нее Сандакш – и разом потерял голову, словно выпил из глиняного кубка колдовской напиток любви и забвения.
Никто не знал, что нашептывала по ночам в роскошном шатре прекрасная пленница своему повелителю, но стал Сандакш жесток и жаден, стремился завоевывать все новые и новые земли, грабить дворцы и сокровищницы, безжалостно убивал всех, кто пытался оказать сопротивление. Но и дни его собственной жизни близились к завершению…
После падения Сфарды раненный лидийским копьем Сандакш повел свой конный отряд на север. На резвых конях сидели, словно влитые, воины в островерхих шапках, в кожаных куртках, штанах и сапогах. Войско долго шло вдоль берега моря, затем повернуло направо, к знакомой широкой реке. Здесь теперь были земли скифов, вытеснивших киммерийцев из Северного Причерноморья в Переднюю Азию. Золотые и серебряные монеты, браслеты, кольца, кубки, позолоченные доспехи и мечи везли на нескольких повозках, на одну из них положили и умирающего Сандакша. Он сумел дожить до того часа, когда отряд почти добрался до речного берега и остановился для отдыха у подножия невесть кем и когда возведенного в степи кургана. Сандакш велел похоронить его здесь, а потом идти к скифам и влиться в их могучий племенной союз, лишь после этого он навсегда закрыл глаза. Вождя зарыли в глубокую яму на кургане, обложив ее стены срубленными стволами деревьев и оставив богатырю немалую часть добытых в Сфарде сокровищ. А плененная красавица исчезла, как ее и не было на свете…
Господин Карл Петерсен, высокий сухопарый блондин средних лет, прибыл в аэропорт Хитроу из Копенгагена рейсом British Airways ранним сентябрьским утром. В молодости он окончил Оксфорд, затем защитил диссертацию, став доктором искусствоведения, но научной карьере предпочел работу в качестве эксперта. И быстро приобрел известность и авторитет. К нему начали обращаться и представители музеев, и частные коллекционеры, люди, как правило, весьма и весьма состоятельные. К сорока годам датчанин превратился еще и в посредника, способного найти для своих клиентов то, что могло представлять для них особый интерес. Зная вкусы и предпочтения заказчиков, Петерсен посещал десятки выставок и аукционов по всему миру, находил подходящие раритеты, проводил предварительные переговоры, иногда сам получал соответствующие полномочия и финансовые средства от покупателей и совершал сделки купли-продажи. Всегда ли он строго соблюдал закон? Оборот нелегального рынка произведений искусства и антиквариата составляет несколько миллиардов долларов, при этом сбыт похищенного или раскопанного является самым сложным шагом. Посредник может зарабатывать миллионы, если он готов рисковать. А Петерсен был готов. В последние несколько лет он зачастил в страны Восточной и Центральной Европы, а также в Россию. Но именно Англию Петерсен считал своей второй родиной.
