Иногда жизнь, чтобы свести нас с некоторыми людьми, заставляет совершать странные поступки. Порой совершенно необъяснимо появляются из ниоткуда внезапные настроения, нелепые порывы и стремления.
Вот скажите на милость, почему именно сегодня мне приспичило постирать? Да, наверное, потому, что у меня выходной день. Да, я выспался и теперь маялся от безделья, шатаясь по съёмной квартире, то и дело подходя к холодильнику, отрубая от батона колбасы знатные куски и наспех запивая их тёплой водой из чайника. Хотя торопиться мне некуда.
Название колбасы демонстрирует отменное чувство юмора производителей. «Porana по ГОСТ». Несмотря на то, что на погост мне однозначно ещё не пора, я съел четыре лихих кругляка (аж заломило в груди от жадности).
Бездельничать не хотелось, но без Таньки занять себя мне было нечем. Фильм – новинку кинопроката – мы договорились посмотреть завтра вместе. Можно, конечно, потусоваться у неё на отделении в больнице, помочь раскладывать таблетки в именные ячейки с пометками «у», «о», «в». Утро, обед, вечер соответственно.
А что? Я уже занимался этим. Вполне успешно. И даже, принарядившись в халат одной из санитарок (с пуговицами на «женскую сторону» и синими треугольными вставками на карманах), ходил по палатам с тонометром в руках и мерил давление всем желающим.
– Танюша, это что же у нас, новенький? – интересовались пациенты, знавшие наперечёт весь персонал.
– Внештатный сотрудник,– смеясь, отвечала она.
На моём счету уже пяток внутримышечных инъекций!
Знакомство с медицинской сестрой Таней сделало моё пребывание в Ямгороде интересным и обеспечило досуг. Не знаю, позволительно ли вообще допускать случайных туристов к манипуляциям со шприцами, но Таня мне доверяла.
Таня – девушка двадцати трёх лет, то есть абсолютная моя ровесница. Да ещё и тёзка моего дня рождения – один день, один год. Если вы ждёте, что это как-то существенно повлияет на повествование, огорчу сразу: это всего лишь занятное совпадение, никакой роли в сюжете не сыгравшее. Различий в нас было гораздо больше, чем сходства. То, что она девушка, а я парень – уточнение излишнее. Меня зовут Арсений Ковалёв, она – Татьяна Травникова. Не было у меня отродясь косы из длинных светло-русых волос. И ни к чему она мне, согласитесь! Меня устраивают и затрапезные причёски, создаваемые с различной периодичностью безвестными парикмахерами – главное, чтобы не экстремально коротко и не ультрамодно. Цвет глаз ей достался голубой, а мне – золотисто-карий. Роста мы оба среднего: только она чуть ниже среднего, а я – чуть выше. Она склонна к полноте и ничуть этого не стесняется, я же всегда был почти патологически худым и комплексовал, когда доводилось прилюдно разоблачаться. Ни сверхкалорийные диеты, ни упорные тренировки не делали меня крупнее. Несколько рельефнее и суше – это есть, но всё равно выгляжу я дрищом. Внешность у меня не смазливая, но крупную родинку под левым глазом девчонки считают сексуальной. Ещё любят целовать неровный шрам на подбородке, но это уже лишние интимные подробности. А Таня красивая. И знать, кто и куда её любил целовать до меня, не желаю.
Характером Таня обладала лёгким и незлобивым. Я же скорее ветреный, неусидчивый, но иногда бываю въедливым и дотошным, любопытным до крайности. Но обо мне – достаточно. Дальше о Тане.
Одежду она предпочитает яркую, но исключительно женскую. Даже на работе не признаёт хирургических пижам, носит только халат поверх длинного платья или строгой пары «блузка и юбка».
В день нашей первой встречи на ней был джинсовый сарафан и невероятно удобные (с её слов) босоножки. Есть такие люди, которые в первые же минуты знакомства так и говорят:
– У меня на ногах невероятно удобные босоножки.
Таня из таких. Вероятно, хотела обратить моё внимание на округлые икры. Я затруднился с ответом, не смог подобрать восхищённых эпитетов, а потому брякнул:
– А у меня на ногах… кеды.
Удобные ли они? Шут знает. Никогда не задумывался. И хвалиться обувью не пробовал. К слову, Таня приврала, может её обувка и была когда-то замечательной, но сейчас определённо терпит не лучшие времена: ремешок всё время расстёгивается и, кажется, растрепался до того, что готов порваться надвое.
– А трусы? – спросила она.
– Что?
– Какие на тебе трусы?
Я опешил, а она хохотнула.
– Сама позже выясню. Ты, кстати, симпатичный. Хоть и дрищ. Давай-ка сумку, я понесу.
– Хоть и дрищ, но сумки таскать могу,– я улыбнулся. Удивительно, но меня не раздражала её фамильярная манера общения, словно мы знакомы тысячу лет.
Татьяна – дочь подруги моей тётушки. С тётей и дядей я живу с детства. Родителей моих не стало, когда мне исполнилось шесть. Разбились на машине. Оба они были пьяны. Тётя Люся души не чаяла в своём брате – моём отце, но её рассказы о гибели моих родителей не грешили против нелицеприятной правды. Сухо и сдержанно она пояснила мне, что произошло, поджала губы, выражая недовольство пьяными водителями – и в данном случае, и в мировой практике. Позволила себе краткосрочную скорбь и навсегда заперла в душе боль утраты, не возводя при этом мемориалов и не устраивая из смерти показухи. Я благодарен ей за это: родители в моём сознании остались светлыми людьми, совершившими проступок, лишивший их жизни. Наигранный траур ранил бы меня, вероятно, гораздо сильнее скупых поминок. Да и вообще, мне кажется, любой показушный траур – это что-то вроде закадрового смеха, только там людей принуждают выдавливать из себя неестественную реакцию на дурацкую шутку, а тут – невсамделишные слёзы.
