Апрель 1913-го. Гостиная Булгаковых. Прямо, в конце сцены, – большое окно, задрапированное кремовыми шторами, рядом с окном, узким концом к нему, большой, покрытый скатертью обеденный стол, справа – пара покойных кресел и лампа под абажуром, за ними – изразцовая печка и дверь. Слева (ближе к зрителю) видна часть прихожей, из нее выход прямо в гостиную. За выходом из прихожей, ближе к окну – еще одна дверь. В креслах беседуют Варвара Михайловна и отец Александр, Вера и Надя накрывают на стол, по ходу действия то появляясь, то выходя из комнаты.
Варвара Михайловна. Вы только поймите меня правильно, я ничего не имею против Таси – она милая, добрая девочка. Но что это будет за брак?
Варя (появляясь из левой двери и начиная расставлять тарелки на столе). Мама переживает, а по-моему, все у них будет хорошо. Они ужасно подходят друг другу. И оба совершенно сумасшедшие. Забавно, что именно мама их и познакомила.
Варвара Михайловна. Да, и не перестаю сожалеть об этом. Но, кто, скажите на милость, мог представить, что трогательная детская привязанность выльется в такую страсть? Вы ведь знаете нашу эпопею? Нет? Ну, так вот – пять лет назад Тася приехала на каникулы к тете, Софье Николаевне… Вы Софью Николаевну ведь знаете?
Отец Александр. Софья Николаевна? Простите, не припоминаю…
Вера (появляясь с салфетками). Ну как же Вы не помните? Это та, что с мамой работает. (Уходит.
Отец Александр. Позвольте, это ведь та дама из Фребеллевского общества?
Варвара Михайловна. Совершенно верно. Так вот, Софья Николаевна попросила меня, чтоб Миша показал девочке город. Ну что, казалось бы, такого? А вот поди-те же – началось совершенное безумство. Все лето прогулки с утра до ночи, потом бесконечная переписка… А что мы пережили, когда родители не пустили Тасю в Киев зимой на каникулы?! Миша собирался стреляться! Слава Богу, обошлось!
Отец Александр (перекрестясь). Спаси Господь!
Варвара Михайловна. Представьте себе! Саша Гдешинский, Мишин закадычный друг, шлет в Саратов телеграмму: «Телеграфируйте обманом приезд Таси. Миша стреляется». Ну, там, понятно, все в ужасе. Николай Николаевич, отец Таси, тут же пересылает эту телеграмму Софье Николаевне, Софья Николаевна, натурально, бежит с ней ко мне. Можете вообразить себе, что я как мать должна была тогда почувствовать?! Вера, ты ведь помнишь как это все было?
Вера (вносит судки со специями). Ну, еще бы не помнить! Вы тогда еще так смеялись с тетей Соней надо всей этой историей…
Варвара Михайловна. Зато теперь мне не до смеха. Вы поймите, отец Александр, ведь все, все были против этого романа. Николай Николаевич, просил меня строго поговорить с сыном. Но куда там?! Миша и слышать ничего не желал. Начал ездить к Тасе в Саратов. Раз шесть, наверное, катался…
Варя (выносит в судке столовые приборы и раскладывает их). Семь, не меньше.
Варвара Михайловна. Ну, вот видите? Семь! Забросил занятия медициной, даже экзамены не стал сдавать. Остался на повторный курс. А потом подбил Тасю поступить на Высшие женские курсы в Киеве. А ведь родители хотели отправить ее в Париж…
Вера (уходя из комнаты). Мне кажется, сейчас Миша занимается очень даже усердно.
Варя (выходя за ней). В самом деле, мамочка. По-моему, Миша, наконец, взялся за ум.
Варвара Михайловна. Да, как будто. Экзамены, слава Богу, выдержал, ходит на лекции, занимается в библиотеке… А Тася? Тася сидит рядом и читает роман. (Всхлипывает, прижимает платок к глазам.
Отец Александр (берет ее руку в свои). Варвара Михайлова, голубушка, ну полно, полно. Бог все устроит к лучшему.
Варвара Михайловна (утирая слезы). Если б я хотя бы могла надеяться на хороший результат этого брака. Но, к сожалению, никаких данных с обеих сторон к каким бы то ни было надеждам я не вижу и это меня приводит в ужас. Посудите сами, все, что у нас есть – это три тысячи рублей в год, которые мне платят после смерти Афанасия Ивановича. Я своим детям не могу дать ни приданного, ни капитала. Единственный капитал, который будет у Миши – это образование. А семья Лаппа из богатых, девочку баловали с малых лет. Тася рассказывала, мать ей даже платья самой не позволяла убрать. Зачем, если есть горничная? (Покачав головой и недоуменно пожимая плечами.) Ну, как они будут жить вместе? А, главное, на что?
Отец Александр. Да, рановато дети собрались свое гнездо вить, рановато. Все же, я думаю, отчаянию Вам предаваться, Варвара Михайловна, не гоже. Все устроится в свое время, и птенцы ваши оперятся. Скажите, а говорили ли Вы с ними об ответственности их решения?
Варвара Михайловна. С Мишей говорить бесполезно, он и слышать ничего не хочет. Пробовала я поговорить с Тасей, отговорить ее от этого шага. Объясняла ей, что семейная жизнь – это очень серьезно, что Мише надо учиться. И лучше бы им подождать пару лет, когда он станет, наконец, доктором… (
