Дела…
Недели полторы назад, провожая своего любезного друга Диму Карагодина в командировку, Валдомиро, движимый чистейшим любопытством, зашел в красный вагон экспресса, в совершенно пустое купе, присел у окошка, сказал:
– Шикарно, один едешь… Вот только ночью, одному… не страшно?
Выпил полстаканчика сухого винца, прихваченного запасливым Карагодиным, закусил куриной гузкой, полстаканчика повторил, а когда поезд тронулся, улыбнулся мечтательно.
– Как в сказке… Завтра проснемся, и уже Москва…
Вот и появились дела.
Часть дел Валдомиро успел уладить: подписал бегунок, получил трудовую книжку и причитающуюся ему часть зарплаты…
Он уволился по собственному желанию, а получая деньги, весело сказал симпатичной кассирше:
– С паршивой овцы хоть шерсти клок!..
– Лучше, чем ничего, во всяком случае, – она с готовностью показала ряд мелких чистеньких зубов, проводила спортивную спину Валдомиро ласковым и даже затуманенным взглядом, вынула из стола круглое зеркальце, тронула рыжеватые кудряшки над лобиком и подумала озадаченно: «Только при чем здесь овца?! Кого он имел в виду?!»
И надула губки.
И совершенно напрасно надула. Валдомиро, галантный и благорасположенный Владимир Маркович Глонти, ни в коем случае на кудряшки не посягал, а «паршивой овцой» обозвал буквоедов экспериментального объединения «Темп», где до легкомысленного вояжа в столицу состоял в должности старшего инженера без права совещательного голоса, т. е. был на подхвате при выполнении левых ремонтно-отделочных операций и отвечал за холодные закуски на закрытых заседаниях активистов отдела лакокрасочных покрытий.
Вечером того же дня в плавучем ресторане, который так и назывался «Поплавок», за оркестрантским столиком проблема Валдомирова трудоустройства была решена – очень легко, между делом и даже походя.
– Ты, Вольдемар, золото, а не человек, – горячо восклицал чернявый некто, проливая на скатерть шампанское «Помпадур россо». – Но ты мне вот что скажи, трудовая книжка на руках?
– Это несомненно, – отвечал Валдомиро и хлопал себя по боковому карману.
– Ну так бери ее и завтра же дуй в Худфонд. Им там срочно нужен человек, лучше – резчик по дереву, а если лучше не получится – любого возьмут, вторую неделю ищут, с ног сбились.
Валдомиро припомнился деревянный орел, парящий над дверью мыльного отделения Валдайских бань, его злобный пластмассовый глаз, клюв крючком, когтистые лапы.
– Понятно, – легко сказал он. – Ну что ж, резчик так резчик, дело знакомое.
Худфондовцы приняли Валдомиро тепло, листали трудовую книжку, хлопали по плечу, похохатывали. В отделе кадров удивительный документ также вызвал живую реакцию. Полнокровная Карменсита, управляющая делами отдела, окинула ладную фигурку Валдомиро одобрительным взглядом и позвала в дверь:
– Ниныванна!.. На минутку!
Пришла бледненькая девочка с выпирающими ключицами. Карменсита пролистала перед ее острым носиком истрепанную книжицу до последней страницы, проворковала:
– Оформишь товарища. Видишь, товарищ к нам надолго, собрался серьезно поработать – больше тут ничего не уместится.
– Кстати, – она повернулась к Валдомиро, на прощанье, – через недельку из вашего цеха пару человек в область пошлют. Так что имейте в виду: после обеда можете получить командировочные.
«Будьте уверены – получим. Пункт номер один: командировочное удостоверение и авансовые суммы», – Валдомиро, достал блокнот и застрочил в нем золоченым карандашиком.
Через четверть часа предстоящий день был расписан строжайшим образом:
1. Авансовые суммы и пр.
2. Забрать у Листопада Маркеса.
3. Связаться с Катрин.
4. Зачет по сопромату.
5. Купить для дома: стиральный порошок «Лоск», после зачета.
6. Письмо – вечером.
Пункт четвертый, возможно, потребует комментария. Хотя, впрочем, зачет, сопромат… – и так все ясно. Восьмой год Владимир Маркович Глонти пребывал в беззаботном юридическом качестве студента-заочника: тащил бесчисленные хвосты, выклянчивал зачеты, проявлял необыкновенное упорство и изобретательность в хлопотах об академических отпусках, удивительным образом не вызывая у администрации института ни малейшего раздражения. Восемь раз он, выступив на шаг перед сводным хором, запевал «Гаудеамус», открывая торжества посвящения в студенты (превосходным слухом располагал третьекурсник Глонти).
Вот, собственно, и все по пункту четвертому. Остальные пункты особых разъяснений не требуют.
Валдомиро бросил оценивающий взгляд на аккуратно заполненную страницу ежедневника и планом действий остался доволен. «Принять к исполнению» – вывел он в левом верхнем углу и сам же расписался. И закурил сигаретку.
Порыв ветра дымные колечки рассеял, и взор Валдомиро обратился к суетному и пестрому утреннему народцу.
Мамаша в цветастом крепдешине выталкивала через парапет коляску с очаровательными двойняшками прямо на проезжую часть дороги. У медицинских весов царило оживление: молодая парочка пыталась взвесить жирного, как поросенок, бульдожку, бульдожка пускал пузыри, жалобно поскуливал и свешивал с платформочки куцый зад. Рядом стоял налысо бритый, неопределенного возраста, с шеей терракотового цвета и облупленным носом на совершенно зверской физиономии. Он страшно скрипел зубами и выжимал из динамометра рекордные килограммы. Публика с портфельчиками спешила в конторы и учреждения. Был портфельчик и у Валдомиро, впрочем, об этом попозже…
