ПРОЛОГ
[Иар Эльтеррус
Танцующий бог
Первая книга цикла «Канатоходец»]
Книга пишется по миру, созданному моей женой, Мартиэль, и с ее помощью.
{По звенящей струне над землей и богами,
Изумляя созвездий сияющий взор,
Небеса измеряя босыми ногами,
Нет, не шел — танцевал необычный жонглер.
И смотрели насмешливо братья и сестры:
Мол, в семье Всемогущих завелся чудак,
Бог бездомных талантов и таборов пестрых,
Искрометное солнце шутов и бродяг.
Мчатся звезды под ногой
В синь вселенского колодца.
Благолепие богов
Ни к чему Канатоходцу.
Шут, поэт, игрок —
Ненормальный бог.
Он — невидимый дух балаганных веселий,
Шумный праздник арены — его торжество.
У актера в глазах и в груди менестреля
Не остынет волшебное пламя его.
И звенит, не смолкая, безумное скерцо,
Где скользит по струне удивительный бог.
Капли крови его беспокойного сердца —
Чародеи подмостков и дети дорог.
Неохота падать вниз,
Если к звездам был так близко:
Каждый шаг — для жизни риск,
Только жизнь — не жизнь без риска.
Эй, жонглер, держись, —
Это наша жизнь!
Самоцветы сердец рассыпая, — не жалко, —
Учат петь и мечтать этот будничный мир
Стихотворец и мим, музыкант и гадалка,
Акробат, танцовщица, певец и факир.
Звездным блеском их душ зачарованный зритель
То кидается в смех, то в безудержный плач.
Это между сердцами натянуты нити,
По которым танцует Небесный Циркач.
Покидает души страх,
Тает злоба, боль уходит.
Начинается Игра:
С нами Бог-Канатоходец!
Шут, поэт, игрок —
Ненормальный бог!
(Мартиэль)}
[Пролог]
Последняя завеса преодолевалась почему-то очень тяжело, словно поставленный неведомо кем ради какой-то своей цели рубеж. Она искрилась крохотными огоньками, ускользала, сворачивалась в небольшие вихри, меняющиеся друг с другом местами с дикой скоростью, стараясь не пропустить блудного принципа Разума, с очень большой неохотой поддаваясь давлению. Возникло даже подозрение, что эту завесу установили специально для того, чтобы не дать ему вернуться — именно ему, никому иному. Так это или нет он не знал, но на всякий случай насторожился.
Еще один, последний рывок — и завеса преодолена. В глаза брызнуло солнечным светом, и Танан едва заметно улыбнулся. Наконец-то дома! Как же долго он отсутствовал, как соскучился по Дэлоуэ! Впрочем, неизвестно как сейчас называют этот мир, каждая раса придумывала ему свое название и считала единственно верным. Однако для самого принципа Разума именно это название, Дэлоуэ, было родным и привычным.
Интересно, сколько времени здесь прошло? Ведь время — вещь весьма относительная. Каким стал мир? Удалось ли его собратьям сделать то, что должны были? Приблизился ли мир к Переходу, о котором они так мечтали? Трудно сказать, надо вначале поглядеть, что здесь и как.
Где-то в неведомой дали изменилась картина мира, и в ней медленно проявился образ канатоходца в сине-черно-серебряном трико, идущего по почти невидимому канату, натянутому между звезд. Он жонглировал пылающими сферами и радостно смеялся. Никто из принципов и соответствий, которых жители мира по невежественности считали богами, не заметил пришельца, они занимались своими делами и не имели времени на то, что полагали неважным. А обычные люди и нелюди тем более ничего не поняли. Только внезапно в разбросанных по миру четырех великих книгах полыхнули огнем несколько строк, однако этого никто не заметил, поскольку книги были запечатаны заклятием, сплетенным в незапамятные времена. Их нынешние владельцы давно не пытались открыть древние фолианты, полагая, что это невозможно. А если кто-то и пытался, то безрезультатно. Даже немногочисленным чародеям это не удавалось, что уж тут говорить об остальных. Но энергетическая картина мира изменилась, и изменилась очень сильно. Наступила новая эпоха, однако этого опять же никто не заметил.
Танан остался развоплощенным, воплощаться ему пока было рано, требовалось вначале понять, что вообще происходит, какие принципы и соответствия задействованы, а какие — нет. Какие бодрствуют, а какие спят. Он незаметной тенью скользнул на орбиту Дэлоуэ и всмотрелся в медленно вращающуюся под ним планету. Увиденное сразу насторожило Канатоходца, в общем узоре появилось что-то чуждое, чего не должно было быть. C другой стороны, это нечто казалось знакомым. Но почему? Где принцип Разума мог с ним сталкиваться? Самое неприятное, что это чуждое оказалось настолько вплетено в сущность мира, что убрать его оттуда стало почти невозможно, не разрушив сам мир. Что же здесь произошло? Как такое могло случиться? Куда смотрели его собратья? Танан продолжал растерянно изучать узор и ничего не понимал. Нет, с этим нужно разобраться подробно. И Канатоходец начал последовательно изучать слои узора и их взаимосвязи.
«Так, это понятно, это люди, хотя тоже выглядят не так, как должно. Видимо, понавыдумывали себе всякой чуши и считают ее истиной. Но ладно люди, а это еще что такое? Это откуда взялось?! И не одно! Нет, мои дорогие собратья, похоже, совсем обленились. Баклуши, что ли, все время моего отсутствия били? Или что? О, а вот еще кое-что интересное. В резонанс со мной входит, словно мое, но я его не делал! Что за чушь? Как такое вообще возможно? Похоже, дела в мире невеселые...»