Лирическая повесть
Посвящается Б.П. и светлой памяти В.Н.
Только там, где все деревья в нежном цвету,
Где целует небо тихо, робко зарю,
Там бушует наша первая весна,
Там живет еще надеждою мечта.
Только там светла моя любовь-беспечаль,
На губах моих застыла губ твоих печать.
Только там я слышу голос тихий твой,
Только там я каждый час свой,
Каждый миг живу тобой.
Душа была в смятении. Не покидало ощущение пустоты от внезапно упорхнувшего счастья, словно ей достали и подарили журавля с неба, а она даже полюбоваться им не успела, так неосторожно, нечаянно выпустила из рук. И осталась ни с чем, ни синицы, ни журавля… Только память о нем, недосказанность да укоризненная совесть.
А ведь все могло быть иначе, и «счастье было так возможно, так близко…». Значит, не судьба. А что такое судьба? Счастливая или несчастливая случайность людских встреч? Разве это не Божий промысел, его суд над нами (от этого корня слово «судьба» – судьбога), когда Он принимает решение, соединяя людей, дарить или не дарить человеку встречу, которая может перевернуть всю жизнь?
Вот уже третьи сутки Лена Никитина жила в каком-то «трансе», переходящем то в легкую эйфорию, то в минуты отчаяния от нахлынувшего сожаления. Такого волнения она давно не испытывала, пожалуй, с самой юности. А тут ей уже семьдесят один год, и вдруг на тебе, как в пору влюбленности, ожидание нечаянного счастья… И когда оно само к ней пришло и улыбнулось, она просто растерялась, создав невидимую преграду для их сближения. И он, такой желанный и близкий по духу, внезапно уехал и теперь уже навсегда. Но как забыть того, кто в юности оставил яркие впечатления и взволновал сердце, кто был ее мечтой? А у мечты, как известно, нет срока давности.
Он – это Боря Порывай, друг и однокашник ее мужа Владимира Никитина, ушедшего из жизни шесть лет тому назад из-за инфаркта и сахарного диабета. Они познакомились в далеком 73-м году на танцах, в ее родном селе Благодатном, куда на учебный аэродром прибыли курсанты из ставропольского военного училища. Лена (тогда еще Куликова), светло-русая и стройненькая, только вернулась на летние каникулы из пионерлагеря в Железноводске, где проходила педпрактику. Всем троим исполнилось по двадцать лет. Весенний возраст человеческой жизни! Они были веселы, задорны и полны радужных надежд и высоких помыслов. Еще бы не высоких – выше некуда! – парни летчики-истребители, правда, только учились летать, но тяга к небу уже была непреодолимой. Она студентка-«филологиня» ставропольского пединститута, натура романтическая, витающая в облаках.
Наверное, Богу было суждено подарить им встречу именно здесь. Кто назвал их село Благодатным, не ошибся. Действительно, благословенный край в окружении золотых колосящихся полей, с лесополосами в «белых носочках». Как живописно раскинулся он вдоль речушки Берестовки и выше, в обе стороны! Отовсюду виднеется красавица голубая церковь с белокаменной оградой, все дворы домов и хат укрыты виноградными шатрами. Весной село превращается просто в райские кущи, в благоуханный сплошной сад с колдовским запахом спелой акации и буйством сирени, цветущих вишен и яблонь. Сады вышли на улицы, и летом тротуары-дорожки сплошь усыпаны алычой, вишней, тутовником, шапталой…А какое там небо, когда тихими июльскими ночами оно роскошно оденется в алмазное звездное платье! Нигде она такого больше не видела, только там, «где со сверчками все звезды лучистые полуночный ведут разговор».
И в субботний звездный вечер, когда вдруг вырвалась из клуба и полетела над селом волнующая «Червона рута», а высокие акации разбросали свои кружевные тени на освещенный луной и фонарями проспект в центре села, поспешила к одноклассницам на танцплощадку. Здесь, еще в мае, Лена танцевала с курсантом Сашей Мешавкиным. Он не отходил ни на шаг, всякий раз приглашал ее на танец, легко и бережно кружил в вальсе. Вполне симпатичный, улыбчивый, но ей всегда нравились очень высокие парни.
Если бы она знала, что за ней будет наблюдать именно такой – рослый и красивый курсант по имени Борис, она, возможно, пригласила бы его на «белый танец», чего никогда не делала из-за своей природной стеснительности. Красавицей себя не считала, но в зеркале себе нравилась, когда примеряла, подгоняя по талии, шитые платья. Знала, что нравится и мужчинам, чувствовала на себе их заинтересованные и оценивающие взгляды, но сама робела поднять на них глаза. Танцевать и петь Лена любила с детства, еще школьницей бегала в сельский клуб на репетиции, выступала в ансамблях на сцене. По совпадению ей тогда очень нравилось имя Борис – в нем столько достоинства и мужества, что будущего сына в своих мечтах она назвала бы именно так.
Потом Мешавкин куда-то исчез, и когда вновь предстал перед ней, приглашая танцевать, было уже поздно. Сердце ее уже покорили другие курсанты, «герои ее романа» – Борис и Владимир. Они ходили к ней на свидания вдвоем, провожали после танцев домой.
Лена жила в тихом, скромном домике, в пяти шагах от центра, школы и церкви, поэтому ребятам далеко не надо было ее провожать. Они успевали побродить перед клубом, по бульвару, пройтись мимо стадиона вверх и о многом поговорить.
