Преследование завело Степана в небольшую расщелину между заснеженных скал. Он не опускал винтовку и продолжал бежать на звуки доносившихся спереди шагов. Ущелье сужалось. Приходилось протискиваться боком и тереться курткой о камни.
– Отлично! Тупик! Попа-а-а-л-с-я, – протянул Степан с предвкушением.
Дальше на пути непроходимой стеной возвышался покрытый снегом, высокий утёс. Степан вышел на округлую поляну и очутился на льду озера, образованного срывающимся сверху замёрзшим водопадом. Оставленные на снегу капли крови вместе со следами вели в сторону одиноко растущей сосны на берегу. Ветви колыхались, будто дрожали от страха, скрывая за собой загнанную жертву.
– Ну-у-у-ка, иди сюда. Не бойся, не бойся. Ещё один выстрел, – не спуская глаз с мушки, медленно подходил Степан.
Его одолел охотничий азарт. Заглядывая за снежные ветви, Степан хотел, как можно лучше рассмотреть подстреленную добычу. Любопытным наблюдением он нашёл то, что следы копыт сходили с кромки озерного льда и уходили влево, тянулись вдоль скалистого берега. Это выглядело странным, потому как бежать по голым камням представлялось явно труднее. Как будто олень побоялся становиться на лёд, хотя поверхность виделась прочной. Степан не понял причин этой нелепой осторожности, его внимание привлекла ещё одна занятная деталь. По виду следы показались двойными, а не парными, словно животное передвигалось вертикально, только на задних ногах.
Степан мало знал об оленях и не мог сам себе это объяснить, но как люди они точно не ходили. Приближаясь, он вдруг увидел, как за деревом скрывался загадочный человеческий силуэт. Среди веток пряталось существо, похожее на высокую, стройную девушку. Вначале Степану показалось, что она была одета в тонкую шубку из густого оленьего меха, как у ненцев, и шапку с большими раскидистыми рогами. Потом, заметив мелькающие меж хвойных иголок округлые очертания грудей, Степан подумал, что незнакомка была и вовсе без одежды и нашёл это странным в студёный мороз. После, присмотревшись, он решил, что её откровенную наготу прикрывал тесно облегающий комбинезон, утеплённый сверху слоем каурого меха. Короткая шёрстка плотно прилегала к телу так, что выразительно подчёркивала фигуру во всех самых любопытных местах и даже обтягивала выемку пупка. Она словно была её собственная, живая. Волоски колыхались волнами при малейшем дуновении ветра. Степан заметил, что незнакомка отдалённо походила на девушку с фотографий Пайрии. Её покрывали того же цвета одежды, только с белыми пятнышками, без узоров. Она обладала схожими чертами строго вычерченного профиля и такой же утончённой фигурой.
– Это девушка?! – опуская оружие, изумился Степан. – Влад! Толик! Леший! – унимая одышку, крикнул он назад. – Вы это видите?! Скорей сюда!
В ответ от скал откликнулось эхо, и под ноги плюхнулся увесистый снежный ком. Загадочная незнакомка забилась глубже в ветви, будто опасаясь схода лавины или прихода новых людей. Это заставило Степана смолкнуть. Он стоял в удивлении и больше не мог выдавить из себя ни слова. Оленевидная девушка тоже безмолвствовала. Милая, хрупкая, как обледенелая еловая веточка, присыпанная снегом, она дрожала на ветру, и пугливо выглядывала из-под белого покрова сосны. Большие раскосые глаза в обрамлении чёрных ресниц смотрели пристально, изучающе, длинные, щетинившиеся на ветках иголки, повторяли их пышную густоту. Тени выделяли строгие контуры бровей, подчеркивали форму. Словно накрашенные косметикой они очаровывали до оцепенения и насыщали взгляд глубокой живой выразительностью. Светло-карий, любопытный взор вызывал озноб и притяжение. Он казался напуганным, ранимым, но было в нём ещё и что-то колкое, безжалостно жестокое, надёжно спрятанное в потаённой глубине. Степан обернулся. Может, поблизости и впрямь снимали фильм или где-то рядом находилась выездная резиденция деда мороза с пасущимися волшебными оленями? Степан мог невзначай оказаться на засекреченной съёмочной площадке, а представшая перед ним таинственная незнакомка являться загримированной актрисой. Но камер и софитов нигде видно не было, а облик девушки настолько привлекал естественностью, что рассеивал любые сомнения во всякой искусственности.
– Э-э-э-этого не может быть! Что ещё за чудо-юдо? – присматриваясь, едва находил слова Степан.
К собственному удивлению, он понял, что шерсть незнакомки была не надетая, не поддельная, а её исконная, родная. Перед ним предстала девушка-важенка, сохраняющая в себе человеческую женственность и миловидную привлекательность в животной, оленьей форме. Сочетала природную уникальность и безупречную утончённость, являлась особой исключительной, благородной породы и редкой красоты.
– Всё это н-н-на тебе?! Настоящее?! Не-не-невероятно! Это неправдоподобно! Ты кто такая?! – не переставая пялиться на незнакомку, удивлялся Степан.
Он всякое повидал, но ничего подобного никогда не встречал. Девушка-важенка продолжала молчать, озираться по сторонам и прижиматься к дереву. Она пугливо выглядывала из-под веток, раздвигая их руками, и роняла на землю снег. Ногти играли на свету бликами, как после только что сделанного маникюра. Слезы застыли на ресницах, как льдинки среди иголок хвои, но незнакомка не плакала. Влажные глаза сдерживали в себе боль крепким терпением.
