Елена Рощина: Вектор судьбы
«Избранное» – третья книга Елены Рощиной. Две предыдущие увидели свет в 1995 году, через год после ее гибели: в Вичуге вышел сборник «Да утолятся печали твоя…», в Воронеже – «Жар нетерпения». Эти две небольшие книжки открывали судьбу поразительно одаренного человека. Он глубже и тоньше, чем многие, чувствовал и понимал драму современного существования, знал тайные изгибы нашего времени – финальной части двадцатого столетия. Ему были даны философская проницательность и поэтическое прозрение. И стать бы нам свидетелями развитая замечательного таланта, и следить бы с волнением, как точно, сильно говорит он про нас и за нас, но… но «русский гений издавна венчает тех, которые мало живут» (Некрасов).
Первые отклики на посмертные книги Елены Рощиной пронизывает мысль о незащищенности таланта, о невозможности творческой самореализации в несуразных условиях российской действительности[1]. Новое имя записывается в мартиролог современной культуры, а комментарием к нему по-прежнему остается скорбная филиппика А. И. Герцена: «Что же это, наконец, за чудовище, называемое Россией, которому нужно столько жертв и которое предоставляет детям своим лишь печальный выбор погибнуть нравственно в среде, враждебной всему человеческому, или умереть на заре своей жизни? Это бездонная пучина, где тонут лучшие пловцы, где величайшие усилия, величайшие таланты, величайшие способности исчезают прежде, чем успевают чего-либо достигнуть»[2].
Глухая тоска отчаяния, выраженная в этих словах, может приглушиться лишь в том случае, если мы поверим: с окончанием земной жизни ушедшие не покидают нас. Они живы не только памятью о них, но и тем, что без поддержки оттуда невозможно жить человеку, отрицающему стадные игры нынешнего времени.
Биографию Елены Олеговны Рощиной можно уложить в несколько строк. Родилась в городе Родники в Ивановской области 24 июля 1966 года. В 1991 году с отличием окончила факультет журналистики Воронежского государственного университета. После учебы жила в Иванове. Редактировала областную детскую газету «Сами о себе», сотрудничала в изданиях «Прямая речь», «Притяжение земли», работала в школе-лицее «Гармония». С 1992 года – студентка заочного отделения сценарно-киноведческого факультета ВГИКа. В ночь с 17 на 18 июля 1994 года Елены не стало. Ее убили мерзавцы, промышляющие на квартирном обмене.
Не сомневаюсь, что когда-нибудь внешняя канва жизни Елены Рощиной будет заполнена разнообразными фактами. Появятся воспоминания родных и близких, где отразятся ее улыбка, жест, интонация. Припомнят, что с ней было в тот или иной период. Но все это окажется важным, если мы откроем творческую основу жизни Елены Рощиной, проследим за духовным вектором ее судьбы.
Кем сознавала себя Елена Рощина? Что главное в ее творчестве: поэзия? философская эссеистика? кинокритика? Я считаю Елену Рощину прежде всего ЛИТЕРАТОРОМ в самом глубоком смысле этого понятия. «Бог даровал слова как единственную защиту от мира, – говорится в одном из ее писем. – Если я все-таки преждевременно умру, это значит – не было бумаги и ручки». «Dum sріго sрего» – пока живу, надеюсь. Елена Рощина надеялась и жила, пока писала.
Основа ее творческого наследия – дневники. Суть дневникового жанра определился Е. Рощиной так: «Дневники – это особый мир в донельзя особом мире писателя. Одинокий, страдающий мир, где жизнь растет из снов и воображения (а не наоборот), мир, где словно разламывается душа и из этого разлома вырастают сопряженные в простоте и чудовищности образы, словно длящиеся и в яви мучительные сны». Дневники самой Елены полностью соответствуют этому понятию. Главное здесь – разлом души, ее озарения и страдания. Но при этом дневники Е. Рощиной выходят за рамки чистого «личного письма». По своей значимости они могут быть приравнены, например, к такому известному литературному явлению, как дневник Марии Башкирцевой. Есть что-то роковое в таком совпадении. В конце XIX века появляется книга, где никому не известная молодая художница рассказывает о своей частной жизни, о своем, говоря словами Е. Рощиной, «одиноком, страдающем мире». И вдруг именно эта книга становится нравственно-психологическим камертоном нового времени. Дневником Башкирцевой зачитывались в Париже и в Лондоне. Марина Цветаева посвятила ей свой первый поэтический сборник «Вечерний альбом»… Кончается XX век. И снова молодая женщина, рано ушедшая из жизни. Снова дневник. «…Блеснуло за занавесом что-то ослепительно яркое, что-то болезненное, поразительное – величием дара и желаний, умом, противоречивостью…»[3]. Сказанное современным критиком о книге Марии Башкирцевой может быть отнесено и к творчеству Елены Рощиной.
Как-то она записала в своем дневнике: «Я не помню себя нелюбящей или просто – не влюбленной. Без синего стрижа восхищения, врывающегося утром в распахнутое летнее окно». Не раз и не два мы встретимся в ее дневниках с этим «синим стрижом восхищения». Вот июньское утро. Легкое весеннее небо. Запах дождя. «Так блаженно: закинуть голову и вдохнуть, полно и счастливо (лишь на песчинку минуты) этот запах». А вот ночь из ее дневника: «Я люблю город, отмытый тишиной до звука далеких шагов по мокрому асфальту, и особую колодезную глубину снов, и стеклянное одиночество бессонниц. Время тихого и неслышного взмаха ресниц проснувшегося ребенка, час горчайшего, неисцелимого сиротства, безнадежности». В этих и других словесных акварелях, в которых словно бы струится ее душа, сбывается одно из заветных самопожеланий Елены Рощиной: «любить мир как творение». Она была счастлива, когда открывала незамутненный лик жизни. Но к счастью примешивалась острая горечь от сознания мгновенности красоты, ее иллюзорности. Оставалась надежда лишь на слово, способное закрепить на бумаге «песчинки минут». Вольно или невольно дневники начинают соотноситься с творчеством Марселя Пруста, для которого искусство было поиском утраченного времени, запечатленным мгновением.
