На берегу реки стоит худощавая совершенно седая женщина. Заплетенные в две длинных косицы волосы ниспадают по обе стороны головы на грудь. Она, выпрямившись, смотрит из-под руки на подходящих путников. Наконец, очевидно узнав одного из них, радостно вскрикивает и идет торопливо навстречу. Несмотря на то, что голова её пепельного цвета, женщина еще сравнительно молода. Очевидно непростая жизнь отложила на её облике свой отпечаток. Несколько болезненная худоба и грустные темные глаза говорят о пережитых страданиях. Но блеск раскосых глаз все же выдает не угасший интерес к жизни.
– Это Аина-Ойе, старшая в стойбище, Сокум по ихнему. – шепчет Никита своей спутнице и так же ускоряет шаг навстречу женщине, радостно возвышая голос, – Здравствуй, здравствуй тётушка Аина!
– Накта-Юм! Давно, давно не видала тебя! Смотри, экой ты стал! Совсем, совсем охотник, – в свою очередь говорит женщина с едва уловимым акцентом, цокая языком и покачивая головой, – Таль-таль-таль.
В это время подходят еще две женщины, значительно моложе. Аина представляет их:
– Это Тата и Сойтыны. Ты их помнишь верно. В детстве не раз играли вместе, – смеется она, видя смущение соплеменниц. Те, хихикая, робко жмут протянутую молодым человеком руку.
– А это Маргарита, – указывает на своих спутников Никита, – И её брат Михаил.
– Мита и Микуль? Пока ты, Микуль, больше на медвежонка похож, чем на Михаила. – женщина говорит настолько просто, что мальчик даже не нашел нужным обидеться.
Все три женщины с интересом рассматривают спутников Никиты, при этом, как они не пытаются скрыть, особое их удивление вызывает огненный цвет волос пришедшей девушки. Лохматый ластится у их ног, с радостным поскуливанием бросаясь то к одной, то к другой. Похоже он помнит их.
– Мы проделали долгий путь и хотели просить у вас гостеприимства, – продолжил меж тем Никита.
– Ай-я. О чем говоришь? Ты у нас совсем как дома. Ладно, ладно. Потом расскажешь. А пока пошли в деревню. Вот-то обрадуются люди. Ведь недавно совсем тебя вспоминали. Как отец?
– У него все нормально. Правда я видел его последний раз в конце весны, но тогда был жив здоров. Тоже интересовался, буду ли этим летом у вас.
Так, весело болтая, подошли к двум здоровенным корзинам, наполовину загруженным свеже-пойманной рыбой. Одну за ручки ухватили Тата и Сойтыны и, весело переговариваясь на своем языке, бросая лукавые взгляды на молодого человека и несколько настороженные на его спутницу, быстро пошли вперед. Вторую вызвались нести Никита и Маргарита. Аина несколько поотстала, сворачивая сеть. Мальчик, почувствовавший сразу к женщине расположение, остался помочь ей.
– Почему мы Мита и Микуль, я поняла. Очевидно это Маргарита и Михаил по местному. А что такое Нактаюм? Никита?
– Не Нактаюм. – поправил охотник, – А Накта. Юм. Накта отдельно, Юм отдельно. Это означает Никита Младший. А младший, потому что они моего отца так же звали, Нактой. Теперь он у них Накта-Ум, тобишь Старший Никита.
– Так ты Никита Никитович? – догадалась девушка.
– Нет. Я Никита Антонович.
– Не поняла?
– Ну, моего отца Антоном зовут. А они когда то звали его Никитой. Что тут непонятного?
– А-а, – протянула девушка с усмешкой, – Ну разумеется. Так-то оно конечно понятней стало.
– Да не важно это. – отмахнулся Никита.
Разговор их меж тем прервался сам собой, как только миновав опушкой перепутанную ветвями ивовую рощицу они оказались ввиду небольшого посёлочка. Туземная деревушка состояла едва из пяти-шести бревенчатых избушек, нескольких лабазов на длинных тонких ногах и пары расположенных несколько поодаль чумов. На высоком берегу все той же реки обсыхали перевернутые вверх днищем две лодки – обласа. Здесь же, на воткнутых в песок палках растянута с той же целью сеть.
Еще издали их увидали занятые до того каждый своим делом люди. Они дружно повставали, всматриваясь в приближавшихся. Едва Никиту узнали, раздались приветственные голоса и к ним стали подходить мужчины и женщины, здороваться с молодым охотником, хлопая его по плечам, отпуская шутки по поводу его внешности, подтрунивая над отросшей на щеках изрядной щетиной (которая у самих отсутствовала напрочь), одновременно вполне доброжелательно поглядывая и на его спутников. Никита отшучивался, уделяя понемногу внимания то одному, то другому, называя их по именам, что, очевидно, льстило каждому из поименованных. Замечал перемены, произошедшие с хозяевами. Он не был здесь уже два года. Подошедшая Аина присоединилась ко всеобщей веселой суматохе. Михаил растерянно топтался позади. Женщина, опомнившись, вытащила его вперед и представила соплеменникам. Наконец все угомонились и разошлись, продолжая заниматься прерванными делами. Аина подвела гостей к одной из избушек, сообщив, что они могут остановиться отдохнуть здесь.
Сложив в доме на указанные лавки свои пожитки, гости разместились у тлеющего во дворе костерка. Вскоре им подали то, что осталось от недавней всеобщей утренней трапезы: хлеб, вареную рыбу на большом блюде и загустевшую до состояния крутого киселя холодную уху в больших кружках. Гости не привередничали, ели с большим аппетитом. Аина сидела рядышком, покуривая маленькую трубочку и смотрела на молодого человека материнским взглядом, изредка задавая вопросы о его близких и отвечая на его вопросы.
