Пожарная машина мчалась во весь опор. Справедливости ради, стоит сказать, что пожарная машина мчалась во весь опор, когда она выехала по шоссе из небольшого городка. И после, свернув на просёлочную дорогу, тоже во весь опор. Пожарным было очень нелегко. На ухабах пожарные дружно подпрыгивали на деревянных скамьях: «Ух!», потом они также дружно приземлялись: «Бух!». Блестящие каски последними дружно опускались на головы пожарных: «Звяк!» Поэтому «весь опор» звучал так: «Ух-бух-звяк!» И снова: «Ух-бух-звяк!» А ещё рычал двигатель, грохотал кузов и выла пожарная сирена.
Чтобы срезать путь машина рванула через вспаханное поле. Вот здесь «весь опор» кончился. Огромные колеса изрядно буксовали во влажной почве, подминали под себя свежие борозды и отплёвывались комьями земли. Вы когда-нибудь видели, как работает миксер? Представьте, что внутри машины включили огромный миксер, и вы поймёте, как себя чувствовала пожарная команда в продирающейся через поле машине.
Уже почти доехали. Пожарные видят злополучное дерево. Старое и голое, как столб, торчит оно высоко над полем. Видят гнездо аиста на лысой макушке дерева и довольно крупного мальчишку на краю гнезда. Мальчишка беспорядочно размахивает руками. Упадёт! Точно упадёт и шмякнется вниз нелепым слётком. Машина, взвизгнув тормозами, встала у самого ствола и тотчас мальчишка безрассудно шагнул в воздух. Вот он барахтается в вышине и в тот же миг его настигает золотая стрела. Стрела не пронзила мальчика насквозь, она крепко ухватила его за шиворот и плавно опустила на весёлую майскую травку.
Ладно, сдаюсь: мальчишку схватила не стрела. Это было поросячье копытце. Просто появилось оно стремительно, как стрела. Вы конечно понимаете, что пока копытце держало мальчика, вся остальная супер-свинка (а копытце, безусловно, было её) плавно снижалась к земле.
Пожарные очень дружные. Увидев, что мальчишка спасён, они дружно выдохнули: «Фуф!» Рыжая свинка распласталась на мягкой траве и закрыла глаза. Она никак не могла отдышаться. Мальчик с удивлением и восторгом разглядывал свою спасительницу. Пожарные устроились в тени машины.
– Как прекрасен этот розовый дирижабль в лучах заходящего солнца, – воскликнул один из них, указывая в направлении заката. – Уходящая натура эры воздухоплаванья.
Свинка приподняла голову, открыла один глаз и отыскала в небе бледно-розовое пятно знакомой формы.
– Мама, – прошептала она.
Дирижабль приблизился и все разглядели, что это крупная свинуха с круглыми боками и сосредоточенным взглядом. Свинья с невероятной быстротой загребала ногами воздух. Она спешила. Под животом летуньи болталась бельевая корзина.
Когда Рекордная 9 подлетела достаточно близко, чтобы разглядеть пустое гнездо, невредимого мальчишку и всю остальную компанию, она перестала молотить копытцами воздух и с облегчением перевернулась на спину. В нескольких метрах от земли свинуха вновь развернулась животом вниз, как и положено порядочным свиньям, и степенно опустилась на ноги.
– Апельсинка, ты успела, – невозмутимо произнесла она и хрюкнула от гордости за свою рыжую дочурку. Из бельевой корзины высунулись любопытные пяточки крошечных поросят.
– Это всё белки! – Апельсинка кричала из ванной и в то же время вытряхивала воду из ушек. Она трясла головой сначала влево, потом вправо. Поэтому Гвалт, который ждал её в комнате слышал:
–Это всё белки!
Апельсинка перевернулась вниз головой и продолжила рассказ, балансируя на передних копытцах:
– Задурили голову мальчишке!
Тут она грациозно шлепнулась, потеряв равновесие. С минуту Гвалт слышал бодрое повизгивание: Апельсинка часто пела в ванной. Наконец свинка, завернутая в желтое махровое полотенце, шагнула в комнату. Гвалт зажмурился:
– Свинка, ты как «Подсолнухи» Ван Гога.
– Ослепительная? Или не забываемая? – с готовностью поинтересовалась Апельсинка.
– Скорее подвижная.
Рыжая свинка с сомнением посмотрела на друга.
– Гвалт, – помедлив начала Апельсинка, – напрасно ты купил этот альбом с разными картинками. Хотя бы не сиди целыми днями уткнувшись в него. А то забьется в угол дивана, смотрит… Видела я эти подсолнухи в твоем альбоме. Они неподвижные, они же нарисованы!
– Нет, Апельсинка, они живые, дышат, двигаются… – не уступал Гвалт.
– Мне всё понятно, – перебила свинка, – тебе пора отдыхать: всю зиму за мольбертом провёл, сейчас ерунду городишь про живые картины. Тебе надо в деревню. И мне, между прочим, тоже.
– В деревню, – мальчик помолчал, пытаясь установить связь между своим альбомом с репродукциями и деревней, – Апельсинка, по-моему, я чего-то не знаю. Начни по порядку: виноваты белки.
– Да, белки. – С готовностью поддержала свинка и вдруг унеслась в ванную, чтобы отнести полотенце. Через секунду она вернулась:
– Знаешь, Гвалт, душ – это очень правильно. Это просто домашний дождик. Когда моешься в корыте…
– Апельсинка, – вздохнул мальчик, – ты же начала рассказывать: во всём виноваты белки.
– Точно, – Апельсинка забралась с копытцами на диван и устроилась рядом с другом, – виноваты белки. Они заморочили Басу голову. Ты же знаешь его? Бас – это мальчишка, который живет по-соседству с Пашотом и Женуаз. Такой с трёхколёсным велосипедом. То есть, прошлым летом он был с трёхколёсным велосипедом, но ты его ещё не знал. Гвалт, ты видел его зимой. Он был в нарядных гетрах полосатых, как арбуз. Кстати, у Ван Гога есть такая картина: «Арбузы»?
