Часть 1
Красное от солнца лицо сморщилось, когда рядом раздался шум. Дворник жутко шуршал метлой и кашлял от пыли, которую сам поднимал над землёй. Очень хотелось пить, ужасный скрип в голове не давал покоя. Пришлось подняться со скамейки и идти на поиски воды. Тело невыносимо болело. Река, рядом есть река.
Сухие губы с жадностью прильнули к мутной воде. Раздобыть бы теперь денег, купить чего-нибудь спиртного, тогда и голова перестанет ныть. Раннее утро, выходной: ни души вокруг, кроме дворника, который и сам бы не против опохмелиться. Но делать нечего, придётся кого-нибудь поискать.
Улицы были совершенно пусты. Тишину нарушало только щебетание птиц и шорох листьев, раздававшийся от редких порывов ветра. Утреннее солнце ослепляло, отражаясь в окнах домов. Он вспомнил, что в паре кварталов есть небольшая церквушка, а там уж не обидят и рублик другой подадут.
Облезлые стены храма, как и всегда, выражали скорбное спокойствие. Найдя пластиковый стаканчик в ближайшей мусорке, бродяга уселся спиной к стене почти у самого входа. Вокруг было всё так же тихо и спокойно, только из-за дверей доносилось стройное хоровое пение.
Тот мужчина, что сидел сгорбившись и ждал подаяния, выглядел, как, наверное, и любой бездомный. Страшные лохмотья, едва похожие на одежду, бесконтрольная растительность на лице, запах. В этом мире он был не нужен абсолютно никому, особенно самому себе.
Сидеть пришлось долго, снова клонило ко сну, но, наконец, какой-то парень вышел из храма, потом женщина и с ней ещё двое мужчин, а за ними медленно потянулись остальные прихожане. Кто-то не обращал внимания, кто-то, кинув взгляд полный отвращения, поскорей проходил мимо. Но вот из-за дверей показалась старушка. Это обнадежило. Бродяга обратился к ней с лёгким надрывом в голосе:
– Мама, не дайте умереть, помогите, чем можете.
Бабушка сначала неодобрительно прищурилась и тоже хотела пройти мимо, но сжалилась, достала из кармана небольшой кошелёк и извлекла оттуда купюру.
– Я на хлеб даю, а ведь ты пропьёшь, всё на водку спустишь.
– Не пропью, куплю хлеба, мягкого вкусного, ты дай, я ведь не ел уже сутки.
Сто рублей опустились в стаканчик, и через несколько минут радостный бездомный стоял с ними у ближайших магазинов. Первым делом, он, конечно, зашёл в аптеку. Там за прилавком стояла женщина, лет сорока, с сонным и совершенно равнодушным взглядом.
– Что-то нужно?
– Настойку боярышника и бутылку воды.
– Боярышника нет, есть лосьон для роста волос, в ваших целях подойдёт.
– А у меня внутри волосы-то не вырастут? – Бродяга глупо улыбнулся.
Продавщица не ответила, неодобрительно посмотрев, она забрала деньги и отдала заветный пузырёк. Выйдя из помещения, он смешал нехитрые компоненты и залпом осушил бутылку. Сморщился, но расходившись, широко улыбнулся. Решил купить чего-нибудь съестного, хотелось заглушить вкус принятого лекарства. Хватило только на пирожок из ближайшего ларька. И, растягивая удовольствие спонтанного завтрака, бродяга отправился в то место, которое сейчас называл домом. А именно в здание заброшенной больницы, на окраине города.
Там он жил с другими бездомными. Они держались особняком, стараясь помогать друг другу. Их относительно небольшая компания состояла всего из пяти человек. Первые двое – Сиплый и Иваныч. За главного был Иваныч – низкорослый сухой старик. Седовласый, а от того ещё более грязный и неухоженный, знаток городского подполья и неоспоримый лидер. Сиплый же, в далёком прошлом спортсмен, наоборот очень крупный и физически сильный человек, грубоватый и молчаливый. Затем к ним присоединился Алёшка, которого чаще звали Рыжим. Он был большим болтуном и воришкой. Воровал, в основном, продукты из магазинов, на остальное не хватало ни смелости, ни умений. Потом Рыжий непонятно откуда приволок полненькую женщину по имени Анжела, она тоже осталась с ними. Анжела, на великое удивление собравшейся публики, была очень предана Алёшке, и после череды неудачных приставаний, её оставили в покое. Последним прибился уже знакомый нам персонаж, имя его Афанасий. Хотя так его почти никто и никогда не называл. Афоня, просто Афоня.
Обосновались они в здании бывшего военного госпиталя. Место было пустынным: там бывали только бездомные и любопытные подростки. Да и то, последние почти перестали приходить после того, как стали часто натыкаться на новых хозяев. Больница, а точнее её руины, была старым трёхэтажным зданием с большими белыми колоннами на входе. На третий этаж, однако, было уже не подняться – лестница давно обвалилась. Ободранные стенгазеты и вездесущие надписи не давали забыть, что в госпитале когда-то царила жизнь. Коридор, полный дверных проёмов, за которыми пустые полуразрушенные комнаты, провода, торчащие из потолка вместо люстры, изрисованные баллончиком стены – это всё, что осталось от былых времён.
Для бездомных место было находкой. Уже хотя бы потому, что отсюда никто не мог выгнать, здание всецело принадлежало им. Выбрав большой зал на втором этаже, они, как сумели, обустроили его для жизни. Посреди зала из кирпичей было выложено кострище, костёр служил единственным источником света и тепла. Рядом стоял небольшой казан для приготовления пищи. А для сна были притащены диваны и матрасы.
