Судьба – тени прошлого
Амир Эйдилэин (Гафиатуллин А.Р.)
Печать первая
2023
Кровь на клятвах
Вступление.
«В богатейшем государстве Невервилль ушёл в мир иной великий король Эстороссо, прозванный Мудрейшим. Правитель долгое время удерживал своё государство от внешнеполитических конфликтов, обогащая страну. Однако его сын, следующий король Зельман, прозванный позже Златогривым, свёл на нет все достижения своего отца. Он отказался от продления мирного договора, заключённого его отцом с более сильной и могущественной страной Игъвар, занимающей большую часть всего юга континента. Новый правитель посчитал экономически невыгодным перемирие между двумя сверхдержавами, заключённое на условиях южного государства. Таким образом, Зельман Златогривый развязал войну, первую войну с Югом за последние пятьдесят лет.
В 1092 году началось активное вторжение войск южан на территорию Невервилля. Однако Зельман дал достойный отпор, хоть и потерял множество воинов. Итак, война началась. Моря крови с обеих сторон. Страх и переживания. Торговый крах. Понимая, что так дальше продолжаться не может и что рано или поздно одна из сторон падёт из-за экономического кризиса, правители Невервилля и Игъвара в 1101 году подписали соглашение, обязывающее отозвать свои войска. Соглашение имело ряд пунктов, уступающих северянам, вследствие чего в народе было принято полагать, что первая война была за Зельманом, то есть – за Невервиллем, что являлось первой победой над южанами за три столетия. За время действия акта перемирия Златогривый прошёл с ослабленной армией по более маленьким северным княжествам, захватив их без особых потерь, тем самым укрепив экономическое состояние Невервилля.
Однако перемирие долго не продлилось. Весной 1105 года война продолжилась, но уже гораздо ожесточеннее…» – отрывок из летописи хрониста Иоана Вальтера.
I.
– Вставай уже, Адияль! Полдня светлого лежишь! Как службу оставил, совсем размяк… Даже порядок в своей комнате навести-то уж не в силах! Я тебе не нанималась домработницей, я, чтоб ты знал, не ниже тебя статусом, подлец ты этакий! А все равно каждое утро, а точнее… каждый вечер поправлять твою постель и готовить кушанье, и только чтоб в моей халупе вдруг труп не обнаружился… – проворчала женщина лет сорока в фартуке и длинном желтом платье. Лицо ее было смуглым, но приятным, а глаза – большими с зеленовато-серым отливом. Осанка была не столь изящной, как у барышень высокого статуса, но по ней же и читалось, что женщина некогда жила и лучше. Помимо этого, тон её хоть и казался груб, но звучала в нем некая опека, искренняя любовь; иными словами голос был таким, какой по обыкновению присущ матери или хотя бы ближайшей родственнице.
– Опять Фалько за своё… – пробормотал мужчина, лежащий набекрень, в помятой после тяжёлого сна кровати. У него были светлые, почти пепельные длинные волосы и густая щетина, большие синие круги под глазами. Говорил он совершенно невнятно, сухо, в словах его как бы между строк сочилась неприязнь, причём глубокая.
– Если вдруг сегодня решишься выйти из затворничества… Эх, да что ж я… В общем, ключи, как всегда, подвешены на крючок, – продолжила женщина, понимая маловероятность такого исхода. Ушла она не сразу после сказанного. Видно, в ожидании какого-то ответа, но его не последовало.
Стоял пасмурный день. Деревушка была небольшая, но вполне разнообразная по части сооружений. Всего около пятнадцати домов, таверна и ратуша, незначительная в размерах ферма (видно, общая) и кузница, а также несколько торговых лавок, в которых никого не было. Все строения выглядели старыми из-за того, что были бревенчатыми. А как известно, бревно имеет свойство гнить и просаживаться. На большаке, проходившем через центральную улицу, всегда проезжали торговцы, травники, военные, бандиты и некоторые другие отбросы общества, о которых не принято говорить. Но больше чем на ночь никто не останавливался, потому что деревни такого типа по обыкновению являлись только перевалочными пунктами.
– Как мне охота что-нибудь выпить… А лучше бы хорошенько нахлебаться… Потом было бы здорово навестить… Как же все паршиво… – недоговорив, пробормотал себе под нос Адияль. Глаза юноши были пусты, хотя, наверное, потому что он умело скрывал свой взгляд. Редко показывал кому-то их при диалоге больше, чем на мгновение. Впрочем, так было не всегда… – На импровизированный завтрак от госпожи Фалько, видимо, подана яичница, как обычно. Аппетита нет. Ладно, пусть будет. Потом.
Адияль по армейской привычке натянул портки и нацепил рубашку вместе с кольчужной накидкой. Потом взял меч с золоченой рукоятью и кинжал, внёс их в ножны, повязанные на поясе из медвежьей кожи. Взял ключи, подвешенные на небольшой еле заметный крючок, торчащий из конца крыши, доступный изнутри хаты, так как одна дощечка у потолка уже давно выпала.
Дом, в целом, назвать новым было невозможно. Крыша уже начала гнить, дощатые стенки выглядели неважно, а внутренности были бедны мебелью и не отличались уютом. Вся немногочисленная посуда была покрыта пылью. Кроме лишь той, из которой ел сам Адияль. Книжный шкаф – единственная мебель в доме, которая не выглядела пусто. Хотя, вероятно, книги из него доставали нечасто.
