Тьма холодной ненастной ночи, пронзительный свист ветра и поспешное бегство луны, скрывшейся за тучу, вероятно, помогли Демьяну Рубашкину скрыть в тот злополучный поздний час своё жуткое преступление. В слепом порыве ярости он поднял руку на своего соседа Савву Кафтанова и убил его без тени малейшего смущения или жалости.
В тот же час в соседнем дворе протяжно взвыл цепной пес, словно почувствовав, что остался без хозяина. Накануне визита соседа, которого он неспроста пригласил в тот вечер в гости, Рубашкин долго выбирал в своей домашней мастерской средство для покушения: тут были и тяжёлые тиски, и топор, и громоздкий сварочный аппарат, однако для того, чтобы подключить к делу подобные средства, нужно было быть не только садистом, но и изобретателем, и хотя Демьян был знатным слесарем и мастером на все руки, его выбор остановился на бензопиле. Лишь в конце своего изуверского действа, Рубашкин пожалел о том, что всю оставшуюся неделю ему придётся провести за уборкой своей гостиной.
Пока Демьян в спешке закапывал холодное тело в землю в глубине своего сада, у него не было желания размышлять о содеянном, и он собирался вообще забыть об этом навсегда. Что с того, что он убил старого недруга и тем более столь ненавистного ему соседа, ведь эта мука продолжалась вот уже более сорока лет! Каждое утро приветливо здороваясь с ним через забор, он молча желал, чтобы это утро было для того последним, а говоря на прощанье: «Будь здоров», имел в виду совсем обратное. И вот теперь он наконец-то решился на эту крайнюю меру и сделал то, чего не решался сделать всю свою проклятую жизнь.
Выровняв землю над могилой, Демьян вернулся обратно в дом и запер за собой дверь чёрного хода. Он почти не сомневался в том, что всё обойдётся. Всё, что он чувствовал в тот момент – была дикая усталость. Он перекрестился (чего ему, возможно, в тот момент не следовало делать), лёг в постель и почти тотчас же уснул. Однако спать ему пришлось недолго.
Посреди ночи его разбудил какой-то шум. Кто-то громко и настойчиво стучал в дверь чёрного хода, выходившую в сад. Демьян уже решил было, что ему померещилось, когда стук повторился, казалось, с удвоенной силой и настойчивостью. Этому грохоту вторил отчаянный вой собаки из соседского двора.
– Что там случилось, чёрт возьми! – спросил он себя и, взяв в руки увесистую кочергу, пошёл открывать.
Прежде чем снять засов, он настороженно спросил:
– Эй, кого там принесло? – Однако неизвестный гость не спешил отвечать.
Терпение Рубашкина лопнуло; он отпер дверь и обмер… Перед ним стоял Савва Кафтанов. Неровный свет луны скрадывал черты его лица, и высокая, слегка сутулая фигура казалась привидением, но Демьян, к своему ужасу, узнал в столь неожиданном визитёре своего убиенного им же соседа.
– Ты… призрак? – проговорил он, бледнея, как полотно.
– Нет, Демьян, я – живой, – возразил тот, надвигаясь на Рубашкина так стремительно, словно собирался схватить его в отместку за убийство.
– Стой, не двигайся! – вскрикнул Демьян, отступая и замахиваясь кочергой. – Изыди, нечистая сила!
– Не бойся меня, – миролюбиво произнесло жуткое существо, сплошь облепленное грязью и землёй. – В эту ночь я пришел к тебе с миром. Так будет и во вторую, но на третью – я приду затем, чтобы призвать тебя за собой!
Рубашкин не дал ему договорить: он снова его опередил.
***
Той же ночью он вновь захоронил труп «покойного» Саввы, только на сей раз он поступил несколько иначе, чем раньше, проявив предусмотрительность и завидную силу воли. Словом, он закопал тело не целиком, а по частям. Это был тяжёлый труд, но Демьян успел до рассвета.
На следующую ночь он уснул далеко не сразу, прислушиваясь к тишине, царившей вокруг. Казалось, теперь-то уж ничего страшного не могло произойти. Однако поздней ночью сон Рубашкина вновь прервал зловещий стук. Под этот стук снова заунывно подвывала собака, и Демьян сразу заподозрил неладное.
Открыв дверь в сад, он в изумлении увидел, что это были части расчленённого тела несчастного Саввы Кафтанова. Они шевелились, словно живые и всем свои видом как будто пытались что-то объяснить Демьяну. Голова Саввы, беззвучно шевеля губами, казалась совершенно беспомощной и явно рисковала быть отфутболенной ступней Демьяна куда подальше, однако обе его руки, словно два хищных паука, настойчиво пытались подобраться поближе к горлу своего обидчика.
Но Рубашкин и здесь проявил сноровку.
***
Вплоть до самого утра Демьян в исступлении трудился в своей мастерской, но наконец дело было сделано. Ожившие столь удивительным образом части трупа Саввы были сожжены в пепел и прах и наглухо запаяны в прочную стальную урну, сделанную Демьяном по последнему слову похоронной «техники».
Эту урну с прахом он закопал на том же самом месте, где и раньше, будучи на этот раз твёрдо уверенным в том, что прежний кошмар уже никогда не повторится. Однако, каково же было его изумление и ужас, когда на следующую ночь, неумолимо пришедшую на смену двум предыдущим, железная урна, протаранив дверь, самым сверхъестественным образом влетела по воздуху в его дом.
Перекрестившись от нечистой силы, Демьян поспешно очертил себя магическим кругом, (вероятно, вспомнив о том, что подобные меры спасали кого-то от дьявольских напастей), но, видимо, сделал это так неловко, что круг стал похож скорее на квадрат или шахматную клетку и, стоя в нём, Рубашкин почувствовал себя шахматным королём, загнанным в угол.
