Чиголотти (…). На этот раз, уважаемые синьоры, я пришел рассказать вам необыкновенные вещи. Ровно пять лет тому назад пришел в этот город Серендипп великий астрономический волшебник, который владел тайнами магии белой, черной, красной, зеленой и даже, кажется, синей.
Карло Гоцци «Король-олень»>1
Предисловие рассказчика
Все события, изложенные ниже в скупой моей манере, являются чистой правдой, в чём могу заверить вас, ибо я был им свидетелем в пору моего ученичества у знаменитого астрономического волшебника, наследника магических школ великих Парацельса, Мерлина и Деда Мороза. Наставник мой известен всему миру под различными именами. В России, куда он в очередной раз попал в 1965 году, его знали как Дмитрия Евгеньевича Канарского. Я стал его ассистентом около десяти лет назад. Для Дмитрия Евгеньевича это был особенно плодотворный период творческой деятельности, начавшийся ещё в 1991 году ввиду перемен, с которыми в ту пору столкнулась наша страна. Дмитрий Евгеньевич любил работать с молодёжью. Славный волшебник верил, что в юных сердцах ещё можно посеять семена добра и веры в чудеса. Мой наставник никогда не терял надежды вернуть заблудших на путь истинный и действовал с присущим ему необъятным чувством юмора. Рассказ о студенте-таракане, который вы вот-вот начнёте читать, особенно дорог мне: я принимал в этой драме непосредственное участие. Незадолго до начала событий моей повести я принял так называемую «роль», чтобы скрыть магический дар за привычной обывателю личиной: поступил в аспирантуру к Дмитрию Евгеньевичу, который работал профессором зарубежной истории и специалистом по современным международным отношениям в одном московском вузе. Пожалуй, перейду напрямую к необычайной истории, что представляется вашему вниманию в моей художественной обработке. Заранее прошу прощения за нескладный слог; будучи магом астрономическим, я не принадлежу числу волшебников пера и слова. Узнайте же о событиях, виновником которых был мой справедливейший учитель.
I
. Экспериментатор
Константин Гвоздев, студент последнего курса гуманитарного факультета одного очень престижного московского вуза, проснулся не в своей постели и долго не мог понять, где находится. Над ноющей головой студента раскинулся скверно отштукатуренный сероватый потолок. Тело Гвоздева даже не думало благодарить хозяина за жёсткую кровать, на которой вдруг очутилось. Смирившись с болью в шее, Гвоздев несколько раз бессмысленно моргнул и воззвал к своей памяти. Воспоминания наконец сложились в единую картину, и Гвоздев пришёл к выводу, что находится в дешёвом отеле в городе Звенигород, достаточно далеко от своего дома. Привела Гвоздева в это место бесполезная интрижка с некой Кирой. Эта особа, модель из агентства госпожи Гвоздевой, матери нашего героя, часто участвовала в фотосессиях для журнала «Как одеваются будущие мамы». Журнал выпускался самым отстающим отделом крупного издательства Гвоздева-отца.
Кира, несмотря на фотосессии, где она изображала будущую маму, выставляла себя роковой соблазнительницей. Этого мнения с ней никто не делил. Студент Гвоздев недоумевал, видя, с какой настойчивостью Кира добивалась интрижки. Девчонка, бывало, поджидала его у входа в фотостудию при издательстве «Гвоздев-Пресс». Закатит глаза, примет томную позу и шепчет: «Ах, Константин, мой темноволосый ангел, а я жду вас, только вас!» Гвоздева передёргивало от Кириного дурного артистизма. И вот наш студент со скуки привёз Киру в звенигородский отель, собираясь подшутить над ней: оставить одну и ни с чем – кроме, конечно, счёта за номер. Зная о Кирином пространственном кретинизме, Гвоздев заранее злорадствовал в душе. Звенигород всё же не ближний свет. План выглядел коварным. Но что-то подсказывало студенту, что этот чудный коварный план с треском провалился.
Виной тому был коньяк, который Константин приобрёл в ближайшем к отелю круглосуточном супермаркете, чтобы затуманить мозги Кире. Пить в одиночку Кира отказалась, и Гвоздеву пришлось испробовать изумительный напиток вместе с ней. Коньяк оказался поддельным, о чём Гвоздев не сразу догадался, и организм студента, привыкший к изысканному дорогому алкоголю, под действием этого пойла сыграл с хозяином дурную шутку. Потому-то Гвоздев смутно помнил, что происходило после того, как они с Кирой выпили по первому бокалу коньяка.
Гвоздев наконец восстановил во всех подробностях прошедшую ночь, нисколько его не впечатлившую, тяжело вздохнул и закрыл глаза, словно не желая видеть покрытый трещинами потолок. Нужно же было так позорно дать волю своим инстинктам! Из ванной доносился шум воды. Никто не наваливался на Гвоздева всем телом – как читателю удалось понять, довольно тучным для модели, – и Гвоздев, как всегда, здраво – рассудил: видимо, Кира моется. В этом Гвоздев усмотрел благосклонность провидения: можно было незаметно убраться восвояси. Но Гвоздев слишком поздно опомнился. Шум воды затих, хлопнула дверь и послышались медленные, тяжёлые шаги. «Идёт, идёт слонёнок!» – подумал Гвоздев, сел, готовясь дать настойчивой Кире отпор, и остолбенел. Тёмные круглые глаза студента Гвоздева округлились ещё больше. Он инстинктивно сжался в комок и натянул одеяло до самого подбородка.
